— Из разговора с Кравченко я узнала больше, чем прочла бы в десяти книжках, — нахмурилась Вера Петровна.
— Я не хочу вмешиваться в ход следствия, но вы учтите, что в дальнейшем… — назидательно сказал Холодайкин. — И обратите внимание на отношения Азарова с Гридневой. Не покрывает ли он ее?
— Но тогда он покрывает и Зину Эпову. Он не сказал, что она тоже занималась взвешиванием и фасовкой яда.
— А вы внимательно прочтите показания Эповой. Сейф был часто открыт. Ключ он доверял другим. Стало быть, изъять яд мог каждый. Что это — халатность? Или симуляция халатности? Разберитесь во всем этом. Пусть Кравченко руководитель экспедиции. Но ведь яд в подотчете у бригадира. По закону он даже ей не имел права передавать ключ от сейфа. Для чего существует инструкция, правила?
— Он доверял Кравченко. И по-моему, она достойна такого доверия.
— Я не говорю об этом, — досадливо поморщился Холодайкин. — Сам факт важен, обстановка в экспедиции. Этакая коммуна…
— Насколько мне кажется, доброжелательная обстановка.
— Ладно, — вздохнул врио прокурора. — Вы лучше скажите, послали флакончик на экспертизу?
— Да. На дактилоскопическую и химическую.
— Что предпринято в отношении выяснения местопребывания Гридневой?
— Этим я сейчас занимаюсь.
— Занимайтесь, занимайтесь. Загадочная особа, — сказал Холодайкин. — И постарайтесь уложиться в срок. Я не против книг, Вера Петровна, но жизнь иногда такое подстраивает, что не лезет ни в какие рамки. И что вы пасуете перед незнакомыми вещами?.. Ну, змееловы. Люди остаются людьми. Будьте более строгой и жесткой.
После этого разговора расстроенная Вера Петровна излила душу Земфире Илларионовне, чтобы как-то успокоиться.
— Слышала, как он тебя распекал, — утешала ее секретарша.
— Честное слово, с Савиным легче было. Он никогда так не говорил…
— Почему было? Савва еще прокурор, — сказала Земфира Илларионовна. — А во-вторых, я тоже сперва опасалась Алексея Владимировича. Потом привыкла. Сухарь он. Требовательный. У каждого свой стиль.
— Прокурор тоже требовательный. Может быть, даже больше. Но он доверял мне, не опекал так мелочно…
— Это верно… Навестила я вчера его жену. Говорит, что поправляется наш Савва.
— Я рада. Его здесь действительно не хватает. Земфира Илларионовна, ко мне никого нет?
— Нет, Верочка, — ответила секретарь.
— Пойду на почту. По делам.
— Больше, больше двигайся. Полы мой, стирай, работай.
— Знаю, — улыбнулась Седых.
— Вот-вот, рожать будет легче. Перед тем как в роддом идти, я сама весь дом перемыла, прибрала….
Вере Петровне трудно было представить, как эта хрупкая, маленькая и сухонькая женщина когда-то ходила беременной, рожала.