— За что преследует? — спросил Воробьев.
— А ни за что! — Голос Ларисы Петровны задрожал от гнева.— Во всяком случае, Константин никогда этим хулиганам ничего плохого не делал.
— Моя жена убеждена,— заговорил молчавший до сих пор Виталий Захарович,— компания Мухина не терпит нашего сына за сам факт, что он есть.
— Мальчик из интеллигентной семьи. Мой муж химик, ученый. Я по профессии художник-модельер...
— Между прочим,— перебил участковый Воробьев.— Дмитрий Мухин — сын доцента. Лекции этот доцент студентам читает.
— Весьма странно,— удивилась Лариса Петровна.— Но факт остается фактом: вокруг Мухина собираются отбросы нашего двора!
— Отбросы...— горько усмехнулся участковый Воробьев.
— Да, да, отбросы! — упрямо повторила Лариса Петровна.— И они ненавидят нашего сына! Для них, очевидно, это дико: английский язык, музыка, книги. Им бы только бренчать на гитаре, сквернословить. И... не знаю, чем они там еще занимаются...
— Видите ли,— сказал Виталий Захарович,— мы— это я понял, к сожалению, слишком поздно — совершили одну непоправимую ошибку, и теперь наш сын за нее расплачивается. Впрочем, моя жена и сейчас считает, что мы поступили правильно. На протяжении всей жизни Константина...
— Виталий! Может быть, при Костике...— заспешила Лариса Петровна, щеки ее покрылись розовыми пятнами.
— Ничего, ничего, пусть слушает. Так вот. На протяжении всей жизни сына мы старались отгородить его от жизни двора, от влияния таких, как Мухин...
— А зачем отгораживать? — перебил милиционер. Очевидно, такова была его манера разговора — перебивать, когда ему нужно. Но получалось это без нажима, как бы невзначай.
— То есть как? — ахнула Лариса Петровна.
— Так,— буднично, даже, показалось, скучно сказал участковый Воробьев.— Жизнь нашего двора — это вообще жизнь. От нее отгородиться невозможно.
— И я так считаю,— сказал Виталий Захарович.
— Правильно считаете.— Милиционер вдруг повернулся к угрюмо молчащему Косте, улыбнулся ему.— А ты слушай, слушай и на ус мотай.— Он опять остро взглянул на Ларису Петровну.— Жить вашему сыну в дальнейшем предстоит если не в нашем дворе... все равно среди людей, как говорится.
— Мухин и его компания — люди? — всплеснула руками Лариса Петровна.
— Да, люди,— твердо произнес участковый Воробьев.— Для вас они отбросы, а для меня — люди. Вы только о своем сыне думаете, а у меня за всю мухинскую компанию голова болит.
— Странные речи, Николай Павлович, вы произносите,— сказала Лариса Петровна.— Что же получается? Пусть наших детей избивают?..
— Не пусть.— В голосе Воробьева прозвучала жесткость.— Ваше право... Прежде всего вот его право,— он кивнул на Костю,— дать делу ход, довести до суда. А для начала необходимо составить протокол.— Николай Павлович собрался достать из планшетки бланк протокола.