— Муха! Давай!
И танец вроде бы незаметно превратился в единоборство Кости и Мухи за Лену. Девочка перелетала от одного к другому. И все трое постепенно поняли смысл своего танца. И уже не могли остановиться.
Поняли это и все присутствующие в комнате. Лариса Петровна быстро подошла к магнитофону, выключила его, сказала шутливо:
— Хватит! Хватит! После плотной еды... Так и до заворота кишок надолго. Может, что-нибудь другое?
Ей на помощь пришел Владимир Георгиевич:
— Константин,— сказал он,— а почему бы тебе не показать нам свое мастерство?
— Не понял, Владимир Георгиевич,— ответил Костя, еще не отдышавшись.— Вы хотите, чтобы я продемонстрировал несколько приемов?
— Где твоя скрипка? — спросил Владимир Георгиевич,— Почему бы…
— Простите,— перебил Костя,— для скрипки я не в форме. Скрипка...— он взглянул на гитару Мухи в углу,— не гитара, И вообще сегодня меня должны развлекать, а не наоборот. В конце концов я именинник, Муха! Ты, правда, по непроверенным агентурным данным,— виртуоз на гитаре. Может быть, для общества...
— Прежде всего для тебя,— серьезно сказал Муха. Он вытер платком вспотевшее лицо, взял стул, поставил его на середину комнаты, сел, обвел всех взглядом, сказал:— Жгут! Гитару!
Жгут было рванулся к гитаре, но тут же остановился.
— У самого ноги есть.
Муха взглянул на Жгута, усмехнулся.
— Верно, есть. Я и забыл. Ты теперь не мой.— Он взглянул на Костю.— Его.
Муха медленно поднялся, взял гитару, опять сел на стул, тронул струны.
— Мой кумир — Высоцкий. Посвящается, подчеркиваю, имениннику!
И он запел, блестяще подражая своему кумиру, с характерной хрипотцой и надрывом:
В тот вечер я не пил, не пел,
Я на нее вовсю глядел,
Как смотрят дети.
Как смотрят дети...
Но тот, кто раньше с нею был,
Сказал мне, чтоб я уходил,
Сказал мне, чтоб я уходил,
Что мне не светит...
Пронзительная, обнаженная жуть была в этой песне и в ее исполнении. Костя увидел, с каким восторгом смотрит Лена на Муху, и ослепляющая темная ревность опять переполнила его до краев.
...А тот, кто раньше с нею был,
Он мне грубил, он мне грозил...—
пел Муха под надрывный аккомпанемент гитары.
А я все помню, я был не пьяный.
Когда ж я уходить решил,
Она сказала: «Не спеши».
Она сказала: «Не спеши, ведь слишком рано...»
Муха, резко оборвав пение, накрыл струны рукой.
— Виноват. Наверно, не то. Пьянь, поножовщина из-за бабы... Пардон, из-за женщины. Что? — Ухмылка блуждала по его лицу.— Общество шокировано?
И тут вскочила со стула Лена, закричала:
— Не верьте!.. Не верьте ему! Все он врет! Он... Он не такой! Он даже стихи пишет! Муха — поэт!