— Вот это новость!— с восторгом воскликнул Костя.— Может быть, стихотворец нам что-нибудь из последних творений...
— Извольте! — перебил Муха, поднимаясь со стула и ставя гитару к стене.— Как раз сегодня ночью накатил на меня потный вал вдохновения. Встал...— он взглянул на торт,— зажег свечи...— он посмотрел на остов гуся в блюде,—...извлек из хвоста пролетавшего за окном гуся перо, И накайлил стишок. Сейчас изображу..
Муха переменился: стал напряженным, строгим, исчезла его развязность. Он, явно волнуясь, вышел на середину комнаты.
— Опять же,— сказал он, чуть усмехнувшись,— посвящается имениннику.
Муха стал декламировать. С первой же строфы страсть зазвучала в его голосе:
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои —
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи,—
Любуйся ими — и молчи.
Как сердцу высказать себя!
Другому как понять тебя!
Поймет ли он, чем ты живешь!
Мысль изреченная есть ложь...
Муха, так же как песню, оборвал декламацию.
— Дальше не написал: родитель поздно вернулся, хлопнул дверью и спугнул Музу. Затрепетала, сердешная, крылышками — парх-парх! — и вылетела в форточку, А у меня в голове как раз концовочка забрезжила. Пока есть только две строки:
Лишь жить в самом себе умей —
Есть целый мир в душе твоей...
Поэзия, доложу вам, дело тяжкое. Однако схема финала у меня в мозгах начерталась. Надеюсь закончить оптимистически, в таком смысле: чего это ты все молчишь да таишься, какой-то мир в собственной душе обнаружил. Во-первых, имей в виду, никакой души нет, наукой доказано. Во-вторых, что это за индивидуализм в наше бодрое время? Жми в родной коллектив, раскайся на собрании, и все будет на уровне мировых стандартов. Думаю толкнуть в какой-нибудь популярный журнал для юношества. Как вы полагаете,— он обвел всех, кто был в комнате, насмешливым лихорадочным взглядом,— возьмут?
— Я думаю, возьмут,— принимая условия игры, серьезно сказал Костя.— Только, по-моему, довольно примитивные рифмы.
— Достаточно, молодые люди,— перебил Владимир Георгиевич.— Тютчев для подобных упражнений объект мало подходящий.— Он повернулся к Мухе,— А читаешь ты превосходно.
— Благодарю! — Муха сотворил рыцарский поклон.
— И ты, конечно, разделяешь философию этого стихотворения? — спросил учитель школы каратэ.— «Silentium» — так, кажется, оно: называется? «Молчание»...
— Лучше не продолжайте! — вдруг закричал Муха.— Ведь будет назидание? Мораль? Не надо! Я сыт этим по горло... Все мы сыты!— Он обвел взглядом лица ребят, избегая взрослых.— Мы дохнем от ваших поучений! И проку от них — ноль! Потому что...— Он задохнулся от возбуждения,— Потому что в них нет и капли правды! Вы говорите нам одно, а думаете другое! Учите благородству, честности и прочее, а сами поступаете навыворот!