— Для этого я и попросил Гарика пригласить вас,— устало сказал старик.— Ничего мы за вас не решали. Вы решать будете. И уже вижу, как. Вы, Никита Иванович, собираетесь совершать нравственное преступление!
— Не понял.
— Вы хотите убить в вашем сыне самое главное, основу будущей жизни — мечту! Крылья подрубить перед, полетом.
— Вы на меня высокими словами не давите...
— И знаете, что за сим последует? — продолжал Владислав Константинович.— Вы толкаете Гарика на старую дорожку...
— Опять не понял! — перебил Гусаков.
— Вы считаете...— Старик начинал задыхаться.
— Дед!
— Ладно, ладно. Вы считаете, будет лучше, если ваш сын опять вернется в подъезды, в какую-нибудь новую компанию, подобную той...
— Ничего! — перебил Гусаков.— Все мы через подъезды и компании прошли. Как видите, живем не хуже других. Дурь с годами слетит, и я из Гарьки рабочего человека сделаю. Или вы против?
— Да разве об этом разговор? — Очкарик подал Владиславу Константиновичу стаканчик с лекарством, и он быстро, казалось, не заметив, выпил содержимое.— Демагогией занимаетесь, Никита Иванович! Поймите, у Гарика блестящие способности! Он, может быть, родился для... А! — Старик безнадежно уронил руки.
— Владислав Константинович! — Костя вскочил.— Покажем? Витя, давай!
Костя и Очкарик ринулись в другую комнату и вернулись с макетами яхты, многомачтового парусника, военного корабля.
Мальчики выстроили на журнальном столике перед Гусаковым целую игрушечную флотилию.
— Вот! —сказал Костя.— Это все Дуля.
— Сам? — удивленно спросил Гусаков.
— Конечно, сам! — подтвердил Костя.
— Я у него в подручных был,— добавил Очкарик.— То подать, это подержать.
Гусаков осторожно взял макет трехмачтовой шхуны, стал ее рассматривать со всех сторон.
— Гарик прекрасно читает чертежи,— сказал Владислав Константинович.— У него природная смекалка, он рожден кораблестроителем.
— Для поступления в кораблестроительный институт,— сказал Костя,— надо уже сейчас готовиться. У меня в девятом по всем математикам — годовые пятерки. Я Дуле помогу. А по физике... Есть у меня приятель, он по физике прямо профессор.
— Когда у вас в семье родится еще один ребенок,— вставил Очкарик,— мы все будем помогать: что надо по хозяйству, по дому. Лишь бы Дуля учился, в институт готовился.
Гусаков теперь внимательно рассматривал макет эсминца. Однако лицо его оставалось хмурым. Наконец, он сказал:
— И все одно: блажь. Раз, два — и судьбу переменили парню.
— Да эту судьбу-то,— опять заволновался Владислав Константинович,— вы ему придумали. И не спросили у парня, нравится ли она ему.