— Лена? — Костя задохнулся и больше не мог произнести ни слова.
— Кто это?
— Лена, это я...
— Пчелка! — Радость, радость прозвучала в ее голосе. Неподдельная радость! — Как хорошо, что ты позвонил! А то я уже собиралась уходить.
— Куда?
— К Соньке. Есть у меня подружка по училищу. Хотели вместе идти. Ты свободен?
— Да, Лена.
— Слушай! Сегодня в «Красном пролетарии» открытие сезона в дискотеке. Я звонила. Там у меня механик знакомый. Новых кассет полно. Вот натанцуемся! Пошли?
— Конечно! Когда?
— Через четверть часа я тебя жду под липой. Начало в восемь, пока доберемся...
— Хорошо, Лена,— перебил он.— Я только переоденусь.
...Он пришел под старую липу раньше Лены. У самого ствола — древнего, темного, в порезах и трещинах — стояли два пустых ящика из-под венгерских яблок. Один из них был застелен газетой, Костя прочитал название статьи: «Нет дыма без огня»,— и сел на эту статью.
— «Нет дыма без огня»,— повторил он почему-то, и тяжкое ожидание неминуемого, страшного, всесокрушающего, которое случится сейчас, через несколько минут, через несколько мгновений, обрушилось на него.— «Нет дыма без огня...»
— Привет! — сказала Лена.
Костя вскочил, и теперь они стояли друг против друга. Лена была в белой короткой куртке, на открытой шее поблескивала золотая тонкая цепочка, и Костя невольно задержал на ней взгляд. Лена заметила это, улыбнулась:
— Нравится? Подарок маман. Ведь мне девятнадцатого аагуста исполнилось семнадцать лет. Что с тобой, Пчелка?
— Со мной все в порядке.
— Почему ты на меня так смотришь?
— Я смотрю на тебя обыкновенно.
— Ты загорел. И вообще...
— Что вообще?
— Я не знаю. Изменился. И худой какой-то. Ты здоров?
— Здоров. Лена, я...
— Пчелка!— Она легко тронула его за руку.— Ведь мы можем опоздать. Пошли?
Кончался август, но осень совсем не ощущалась в Москве: было тепло, даже душно. Наступал уже вечер, уставшее за лето солнце ушло за крыши, зажигались первые огни. Улица была полна движения, пахла фруктами и бензином. На углах продавали цветы, полосатые астраханские арбузы. Люди шли еще в летних одеждах. Но ведь все это обманчиво, правда? Где-то рядом притаилась осень, и через несколько дней,— начато учебного года, здравствуй, десятый класс!..
— Ты почему молчишь, Пчелка?
«Я люблю тебя! Я люблю тебя...»
— Это ты молчишь.
— Мы оба молчим.
«Скажи, что мне сделать для тебя? Скажи: «Умри». И я умру. Хочешь, брошусь под этот автобус?»
— Почему ты не отвечала на мои письма?
Они остановились у перекрестка. Перед ними лежал широкий проспект, и сейчас по нему с ревом катил поток машин, а на той стороне проспекта предупреждающе горел красный глаз светофора.