— Этого вам не запрещают, — сказал Антон. — Но давайте еще раз проанализируем последние поступки Ирины. Почему она буквально перед самым вашим возвращением из командировки внезапно уехала в райцентр?
Фарфоров дернул плечом:
— Сожалею, но помочь вам не в силах. Ирина не оставила ни письма, ни записки.
— И в квартире, когда вы вернулись, все было как обычно?
— Да, как обычно… — Фарфоров помолчал. — Единственное, на что я обратил внимание: в гардеробе Ирины появилось новое платье «сафари».
— Почему это платье привлекло ваше внимание?
— Потому что на рынке такие платья стоят очень дорого, а больших денег я жене не оставлял, так как она не умела ими распоряжаться.
— Может, Ирина купила «сафари» в магазине?..
— Сегодня утром этот вопрос мы обсуждали с Аллой Константиновной. Она позвонила знакомому директору торга, и тот авторитетно заявил, что в последние два месяца подобных платьев в новосибирских магазинах не продавалось.
— Возможно, Ирина у кого-то одолжила деньги…
— У кого?
— Скажем, у своей подруги Кудряшкиной…
— Леля Кудряшкина сама кое-как перебивается.
Бирюков попробовал выяснить отношения Крыловецкой с Тюменцевой, но Фарфоров на все вопросы только пожимал плечами да теребил бороду. Не мог он ничем, кроме билета, и подтвердить своего алиби. Антон, разглядывая пробитый ревизором билет, спросил:
— Вадим Алексеевич, внешность ревизора, который проверял у вас билет, не запомнили?
— По-моему, невысокий старичок в очках, — неуверенно ответил Фарфоров.
Бирюков повернулся к Лимакину:
— Давай проведем опознание… Позвони начальнику станции насчет ревизора. Кажется, есть такой…
Лимакин раскрыл телефонный справочник, перелистнул несколько страниц и снял трубку.
Невысокого старичка ревизора в очках отыскать оказалось совсем нетрудно. Через полчаса он уже прибыл в прокуратуру. Проблема возникла в другом. Для опознания вместе с Фарфоровым следовало предъявить еще не менее двух бородатых мужчин примерно такого же возраста, как и Фарфоров, а в райцентре бороды были не в моде. Кое-как отыскали одного бородача, работающего инспектором в Госстрахе, а другого — художником в комбинате бытового обслуживания.
Ревизор, которому следователь Лимакин объяснил суть дела, в присутствии понятых очень долго протирал носовым платком очки, затем с чрезвычайно суровым видом разглядывал предъявленных для опознания и вдруг, когда Фарфоров нервно дернул плечом, обрадовался, словно ребенок:
— От этот!.. Официально заявляю, что видал этого гражданина уезжающим из райцентра!
— На какой электричке? — спросил Лимакин.