Внезапно почти над самой головой Антона пронесся частый посвист утиных крыльев, и на озерную лужицу, заложив крутой вираж, плюхнулся шустрый чирок. Почти тотчас из-под ветлы вырвался язык пламени и раскатисто бабахнул ружейный выстрел. Подброшенный всплеском от заряда дроби, чирок беспомощно затрепыхался по воде. Из-за куста вышел пригнувшийся охотник. Длинной хворостиной он стал подгребать к себе подстреленную утку. Бирюков, поднявшись с валежины, громко сказал:
— С удачей, земляк!..
Охотник, видимо, от неожиданности резко выпрямился. Приглядевшись к Бирюкову, неуверенно проговорил:
— Антон Игнатьевич…
— Сергей?.. — узнав по голосу шофера Тропынина, на всякий случай уточнил Бирюков.
— Ну! Лихо я чирушку в хвост долбанул?
— Лихо.
— Здесь иногда и кряквы садятся… — Тропынин, нагнувшись, поднял с воды чирка и подошел к Бирюкову. — А вы как здесь ночью оказались?
— Из Серебровки домой иду. Федора Степановича Половникова сегодня вечером не видел?
— От самой серебровской поскотины вместе с ним досюда шли. Я к привычному своему скрадку свернул, а Федор-батькович вроде в Березовку подался.
— Зачем?
— Кто его, молчуна, знает. Сегодня он хоть малость, но поговорил со мной.
— О чем?
— Про моего дядю Колю спрашивал.
— Николая Дмитриевича?..
— Ну, который в НКВД когда-то работал.
— Он жив?
— Не знаю. Между нами давно родственные связи оборвались. Может, и умер. Как маманя рассказывала, ему теперь уже за семьдесят с лишним перевалило.
— И последнего адреса его не знаешь?
— Нет. Между делом от родственников как-то слышал, что перед Отечественной войной его из нашего района в Томск перевели, а потом он вроде бы в Москве учился.
— Почему Половников заинтересовался Николаем Дмитриевичем?
— Молчуна с ходу не поймешь. Мямлил что-то такое, мол, здоров ли дядя Коля и где теперь проживает?..
— Испортил я тебе сегодняшнюю охоту?
— Нет, норму выполнил. Я больше одной утки за вечер не стреляю. Солить их, что ли?
— Ружье как?
— Зарегистрировано по закону.
— Я — не о том. Бьет хорошо?
— Мировецки! С семидесяти метров чирка навылет вторым номером дроби прошивает. Шестнадцатый калибр. Двуствольная штучная тулка выпуска тридцатого года. У деда Лукьяна Хлудневского за сотню купил. Теперь таких ружей уже не выпускают. Серийную штамповку шуруют.
— В райцентр часто ездишь?
— Каждый день по десятку груженых рейсов с зерном на элеватор гоняю.
— Завтра меня попутно не захватишь?
— Какой разговор! Куда и во сколько за вами заехать?
— В шесть часов вечера буду у Кротова.
— Лады!..
После разговора с Тропыниным поведение Федора Степановича Половникова стало для Антона Бирюкова еще более загадочным. Почему этот богомольный «молчун» вдруг заговорил о старом чекисте?.. Какая новая загадка в этом скрывается?..