Катя, отпустив Гришу, задумчиво протянула:
— Вот бы почитать страницы пропавшие.
Они еще немного понежились в кровати, но время поджимало, пора было идти будить Аньку и Павлова. Анька наверняка расстроится, что родители бросают ее с какой-то нянькой и уезжают без нее. Надо все спокойно объяснить дочке, тем более с ней будет Катюша, вдвоем повеселее. Найдут чем заняться в отсутствие родителей. Калейдоскопом своим, например.
Коламск. Дом отца Пантелеймона 14.01.2007 18:00
Доехали до Коламска без приключений, Павлов залез на заднее сиденье, и за всю дорогу не проронил ни слова, иногда сзади доносилось его похрапывание — он пытался наверстать упущенное за ночь. Катя тоже была не расположена разговаривать, она тихо сидела рядом и смотрела в окно. Гриша спокойно вел машину, иногда поглядывая в зеркало заднего вида — искал глазами машину Жени, тот ехал следом, с ним в машине сидела Виктория. Да, странная компания соберется сегодня у Пантелеймона. Как загадочно чья-то воля распоряжается судьбами людей, сплетая их воедино. Если бы Григорий не был сам участником событий восьмилетней давности, то ни за что не поверил бы, что такое возможно. Ему неожиданно захотелось заехать в монастырь, он ни разу за восемь лет не был в тех краях. Наверное, там все изменилось, приобрело обжитой вид. Кто там сейчас игуменом? Может, до сих пор отец Амвросий. Хорошо было бы повидать старика.
У дома Пантелеймона Григорий остановил машину, и они, не выходя из нее, дождались, пока подъедут Женя с Викой. Женя вышел из машины с ошарашенным видом, было ясно, что по дороге у него с сестрой был серьезный разговор, из которого он узнал много нового. Он поздоровался со всеми, но к Кате близко не подошел и как-то с опаской на нее поглядывал из-за спин присутствующих.
Отец Пантелеймон их ждал, ждала их и его жена. Ольга была очень тиха, наверное, он с ней уже имел беседу, не в его правилах было что-то скрывать — со всеми говорил начистоту. Катя привезла с собой папку с документами, и теперь они были высыпаны на столе, вокруг которого расселась вся честная компания. Один лишь отец Пантелеймон не мог усидеть на месте, он мерил комнату неторопливыми шагами. Он подошел сзади к своей жене, доверительно положил ей руки на плечи. Не выдержав такого, казалось бы, простого жеста, Ольга закрыла лицо руками и тихо расплакалась. Отец Пантелеймон, выдержав небольшую паузу, обратился к ней в своей дурацкой архаичной манере:
— Вот беда-то какая. Не бойся, Оля, расскажи нам все, знай — я с тобой, и Бог тебя любит, что бы ты ни натворила. Я позор любой переживу, а тебе надо камень с души снять — покаяться, ведь сколько лет живем с тобой, а я и не знал тебя вовсе. Ну пусть ты дочь Геннадия, пусть хотела семье на благо наследство получить, но что ж не сказала-то ничего. Я виноват — возгордился без меры. Чужие души спасал, судьбы решал, а семью проглядел. Но все равно не верю в то, что ты, Оля, убила кого или покалечила из-за злата заморского. Хоть велик соблазн, но не такая ты у меня. Ты расскажи нам все, а я тебя в обиду не дам.