Едва ли она имела моральное право упрекать Вадима. Что ж, может, иметь мужа-сына — не так уж плохо? В конце концов, Ирина давно потеряла контакт с собственной дочерью, а материнская нежность требует выхода.
Как и планировал Вадим, свадьбу отыграли более чем скромную. Ира в очередной раз подивилась его прозорливости: как верно все рассчитал!
Ей действительно совсем не хотелось публичной свадьбы. Хотелось спрятаться от всех, чтоб никто не видел, не знал, не осуждал: сорокалетняя тетка отхватила себе мальчишку, желторотого птенца, и радуется.
Свадьбу праздновали вчетвером: Ирина, Вадим, и свидетели. Но даже этой компании для нее было много. Особенно учитывая, что ей некого было позвать в свидетели.
Как же случилось, что кроме Лариски-предательницы не оказалось у нее ни одной подруги? Как Ира допустила, чтобы Трегубович полностью стала контролировать ее жизнь, разогнав потенциальных подруг и женихов, рассорив с любимым мужем, с единственной дочерью, фактически убив ее мать?
В свидетели пришлось брать влюбленную парочку, приятелей Вадима. Даже перед этими, бесконечно чужими Ире людьми, она чувствовала себя ужасно неуютно. Будто нарушила уголовный кодекс, похитив у общества достояние, не положенное ей по статусу.
Свидетели смотрели на нее с осуждением. Они, конечно, всячески пытались его скрыть, улыбаясь Ирине и добросовестно выискивая общие темы для разговора. Но непременно оказывалось, что говорить им, в сущности, не о чем — не привыкла молодежь откровенничать с посторонними взрослыми, они со своими-то родителями не слишком часто общались, а тут какая-то выскочка влезла в их круг и пытается стать своею среди чужих.
Посидели часок в ресторане, без конца предпринимая с обеих сторон бесплодные попытки сломать эту чертову стену отчуждения. 'Горько' не кричали — Ирина заранее попросила не делать этого, дабы еще больше не усугублять неловкость. Не хватало, чтобы все посетители ресторана смотрели на нее с сожалением и некоторой долей брезгливости. Хотя, судя по всему, Ирине следовало привыкать к таким взглядам.
Вадим перебрался в квартиру супруги. Однако прописываться у нее не стал: не желал давать повод думать о себе, как об альфонсе. Мол, не ради квартиры женился.
Зарабатывал он, конечно, меньше Иры, но вполне достаточно для того, чтобы прокормить небольшую их семью и при этом не ощущать себя ничтожеством. В этом плане Черкасов оказался крайне щепетильным: накануне свадьбы по его настоянию действительно был составлен брачный контракт, по которому в случае развода каждый из супругов оставался при том интересе, с которым вступил в этот брак. Совместно же нажитое имущество Вадим благородно отписал Ирине. Хотел отдельным пунктом уточнить, что в случае непредвиденной смерти Ирины все ее имущество отходит в пользу ее дочери, а его, Вадимово, имущество целиком и полностью должно достаться любимой жене. Однако, как выяснилось, вопросы наследования могут оговариваться только в специальном документе, то есть в завещании, а уж никак не в брачном контракте. Повозмущался немножко, но вынужден был смириться, пообещав, что непременно составит завещание в пользу драгоценной супруги.