Нет, ну правда. Как не злиться, когда кругом такое творится. Что хорошего в жизни сделала Ирка, что ей всегда все за так достается? Морда симпатичная — за просто так. Ей ведь даже с юношескими угрями бороться не пришлось! А Ларочка до сих пор от красных пятен избавиться не может. Пацаны в школе как подурели: такие взгляды на Ирку кидали, будто она Нефертитя какая-нибудь! А на что там глядеть-то? Чем, ну чем она лучше Ларочки?! Правильно она тогда Звягинцеву на Ирку наговорила. Хоть немножко спесь с нее сбила. А то больно уж все у нее ловко да гладко. Всё ей, всё Ирке. А Ларочка как же? Утереться, и терпеть молча?!
А за какие такие заслуги ей Серега достался? Чем она его заслужила? Одна радость — хоть не интеллигент. Когда Ларочка ловила Ирку на том, как та стесняется мужа — кайфовала несколько дней. Нет большей радости, чем Ирку в чем-нибудь уесть.
За что ж ей наказание такое — успешная подруга? Какой нормальный человек выдержит, когда другому все время хорошо и хорошо — хоть бы раз где споткнулась, что ли! Хоть раз бы шишку на лбу набила — чтоб на собственной шкуре прочувствовала, как живется Ларочке.
Эх, прибилась подруга — не избавишься никак. А кроме нее и нету никого. Странно. Почему у Ларочки нет нормальных подруг? Ирка. Всё она. Она всех отбила. Мало ей Сереги, так она Черкасова к себе приворожила — тот, поди, скоро шею своротит в ее сторону глядеть. Где она, справедливость ваша?
Ничего, Ларочка тебе еще устроит справедливость! Высшую справедливость! Будешь ты, подруженька, рыдать, и даже не поймешь, откуда слезы твои взялись.
От привычных мыслей об отсутствии в мировом устройстве коммунистической справедливости захотелось выть в голос. Однако, сцепив зубы, Ларочка лишь резким движением ноги зафутболила тапочек. Хотела попасть в стену, да он, мерзавец, отскочил и улетел глубоко под диван.
— А, чтоб тебя, твою мать! — заорала она и полезла за тапком.
Софья Исааковна заворочалась на кровати:
— Ларочка, деточка, не смей так выражаться. Ты же не пьянь подзаборная, ты же у меня образованная, интеллигентная девочка.
— А не пошла бы ты старая, подальше, — беззлобно, скорее по привычке, нежели от негодования, заявила интеллигентка, отряхивая слой пыли с острых коленок. Про себя подумала: пожалуй, пора заняться уборкой, а то пыль скоро в жгуты завьется.
— Разве я тебя учила таким словам? Как тебе не стыдно, деточка…
— Заткнись ты, воспитательница хренова! Достала, — все еще беззлобно ответила Ларочка. Однако чувствовала — истерика на подходе, хорошо бы мать догадалась и умолкла в своей берлоге.