Но и терпеть унижение Ира не могла. Не с ее характером. Хватит, и так уже натерпелась, сколько же можно?
— Витя, тебе не кажется, что так жить нельзя?
Тот недовольно скривился:
— А что тебе не нравится?
Вроде нейтральная фраза, но хлестнула ощутимей пощечины.
— Зачем ты возвращаешься домой? Я так понимаю, тебя там неплохо принимают. Вот и оставался бы с ней. Ты ведь приходишь только позлить меня. Даже не пытаешься скрыть свои похождения. Тогда зачем ты возвращаешься?
— Это мой дом, ты забыла?
Ничего Ира не забыла, ничего. Не об этом спрашивала. Но получила ответ на то, что и так знала — это его дом, он тут хозяин. И в случае развода им с Аришкой придется искать новый дом. Только где ж его найдешь?
— Нет, Витя, помню, — ответила она, едва сдерживая гнев. — Очень хорошо помню. Иначе давно бы ушла. Слушай, Конкин. Давай что-то решать. Я не знаю, за что ты меня наказываешь. У тебя есть любовница. Ладно. Печально, но не смертельно. Но почему ты позволяешь ей оставлять приветы для меня? Идя к ней, ты знаешь, что она непременно оставит след на рубашке. И тебя это совершенно не волнует. Тебе просто наплевать, или вы с ней преследуете определенную цель?
Ответа на ее вопрос не последовало, Виктор лишь усмехнулся кривовато. Пришлось продолжать самой.
— Я так понимаю, что второе. Цель. И цель тут может быть одна — освободить теплое местечко рядом с тобой. Пожалуйста! Я не держусь за него! Не такое уж оно и тепленькое, как кажется твоей любовнице. Оно холодное, голодное и неласковое. Я с радостью уступлю его ей. Одно "но", Конкин: нам с Аришкой деваться некуда. Так что или ты идешь к своей зазнобе, или ей придется терпеть наше здесь присутствие. Я не могу увести ребенка на улицу — осень на дворе, ночи холодные. Впрочем, я бы и летом с ней не ушла. Это ее дом. А ты катись по известному адресу — ты свободен, ты ничей. По крайней мере, не мой. Иди, Витя, уходи. Так всем будет лучше.
Кто бы знал, чего стоило Ирине то спокойствие, с которым она говорила. Много раз эти слова были готовы сорваться с ее губ, но она неимоверным усилием воли сдерживала себя. Каждый раз говорила: ради ребенка, ради Аришеньки. Однако всему приходит конец. И ее терпение, оказывается, не безгранично.
Если раньше ее останавливало отсутствие собственного жилья, то теперь этот вопрос показался надуманным: по закону она имеет право на часть этого дома, так зачем пренебрегать своими правами в пользу легкомысленного мужа? Она жила с ним пять лет, почти шесть. Обстирывала, обслуживала, обогревала. Родила ему ребенка, выкормила, вынянчила. Любой труд должен быть оплачен. Труд жены и матери в этом плане не исключение. Она заслужила право на крышу над головой для себя и дочери. Не хочет Виктор жить по-человечески — не надо. Чем такой муж — лучше никакого. А из дому он ее не выгонит — в конце концов, закон на стороне жены и ребенка.