— Уходи, Витя. Пожалуйста, уходи.
Развернувшись, Ирина стремительно покинула кухню. Опасалась, как бы он не заметил ее слез. Сняла халат, быстренько влезла в байковую ночнушку — в доме было прохладно, но топить еще не хотелось — недельку-другую можно подождать, сэкономить на дровах.
Легла, отвернувшись к стене. Кровать была хоть и двуспальная, но не слишком широкая, какая-то маломерка. Поэтому она откатилась подальше, почти вжавшись в старенький коврик, висевший здесь с незапамятных времен. Теперь ковры на стены не вешают, это нынче считается дурновкусием. Ну и пусть — зато насколько приятнее зимой прижаться к шерстяному ковру, чем к голой ледяной стене.
Ира понимала: она только что поставила жирную точку в их недолгих семейных хрониках. Но в сердце все еще теплилась надежда: может, одумается? Может, вспомнит, как любил ее когда-то? Может, и сейчас еще любит, только забыл об этом, перестал думать, потому что так проще. А если и не любит, то должен же Виктор хотя бы к дочери испытывать какие-то чувства? Человек же он, в конце концов, не дубина стоеросовая, бесчувственная. Придет, присядет на край кровати, молча положит руку ей на бедро, и будет сидеть так долго-долго, не в силах попросить прощения. Он ведь гордый, ему так тяжело произнести такие слова… Но Ира поймет и все-все простит, как прощала уже не однажды. Не потому, что так держится за этот дом. Не потому, что они с Аришкой не выживут на ее более чем скромную зарплату.
Потому что любит. До сих пор любит. Как влюбилась в него когда-то, глупой безмозглой девчушкой, так и сейчас все еще носит в себе это чувство. Тогда ей было девятнадцать. Она считала себя взрослой, познавшей жизнь не по книжкам, а на практике. Можно сказать, прочувствовала на собственной шкуре и предательство, и сиротство. Взрослая девятнадцатилетняя женщина…
Виктор ворвался в ее жизнь, как глоток свежего воздуха в запертый, столетиями непроветриваемый чулан. Веселый, красивый, такой надежный… Ему в ту пору было двадцать семь, и в Ириных глазах он выглядел на две головы выше легкомысленных ровесников. Несколько месяцев она порхала, купалась в его любви, пока вдруг не ощутила в себе зарождение новой жизни. Помнится, перепугалась страшно: что ж теперь будет? Насмотрелась на подружек, соседок по общаге: не одну кавалер бросил в интересном положении. Витя, конечно, не такой, и все-таки…
На ее удивление, он остался с нею. Не сказать, что его слишком обрадовала ее беременность, однако не стал прятаться от ответственности. Не сказал, как многие: "Это твоя проблема". К тому времени он уже был полновластным хозяином дома, туда и привел молодую жену.