— Вот-вот. Не хотела говорить, но уж коль ты сама затронула… Жень, а чего ты все одна и одна?
Женя нахмурилась и промолчала. Эту тему она могла обсуждать только с Лариской Сычевой, да и то весьма неохотно. Могла позволить такой бестактный вопрос матери — что с нее возьмешь, она всю жизнь такая, бестактная и вообще бесчувственная ко всему человечеству, кроме себя, любимой. Но с Катей? Интересно, рассказал ей Игорешка Женькину историю, или не рассказал? В силу того, что мужик, а мужики, как известно, не так любят языками плескать, как это присуще женщинам, оставалась надежда, что не рассказал. Но ведь могла и его мамаша рассказать, она ведь в то время еще жила здесь. Господи, сколько лет прошло с тех пор, а Женя все еще вынуждена переживать, кто что кому про нее рассказал! Ведь если бы не произошла трагедия, Женькиному сыночку сейчас могло бы быть почти семь лет! Он даже на целый год был бы старше Катиного Сережки! Он уже учился бы в первом классе, выводил бы в тетрадке в косую полосочку кривоватые буковки неуверенной рукой… О Боже, о чем это она? Зачем, ну зачем? Сколько можно самой себе травить душу?!
Катя, видимо, поняла неуместность своего вопроса, потому что, так и не дождавшись ответа, спросила:
— Я, наверное, не в свои дела лезу, да? Вот вечно у меня так. Меня и Игоречек ругает, и Олежка. А я вечно в душу лезу. Хорошо, не хочешь — не будем об этом.
— Да. Лучше не надо об этом, — тихо попросила Женька. — Это очень болезненный вопрос. Тебе вот повезло, у тебя оглоедики…
— И Игорешка! — радостно воскликнула Катя.
— И Игорешка, — покладисто согласилась Женя. — Никогда не думала, что найдется кто-то, кто будет его так любить. Он в детстве такой противный был, ты не представляешь! Мы с ним постоянно дрались. Ух, как я его ненавидела! А теперь смотри-ка ты. Кто бы мог подумать?
Катя задорно рассмеялась. И такая радость крылась в этом смехе, такое счастье светилось в лучистых наивных глазах, что Женьке стало до чертиков завидно. Но только на коротенькое-коротенькое мгновение: тут же вспомнила, что она ведь и сама теперь не менее счастлива, чем Катя. Ну, может, самую малость меньше, потому что Димочка еще не с нею, он ведь по-прежнему женат на своей Петраковой. Но ничего, это не надолго. Ведь теперь он знает о Женькином существовании, и он уже наверняка понял, что она не такая, как все. Может, пока еще не догадался, что Женька Денисенко — его судьба, но уже что-то наверняка почувствовал. Обязательно почувствовал! Иначе разве сказал бы ей на прощанье эту замечательную фразу? Самую замечательную фразу в жизни: 'Я позвоню. Готовься, детка!'