— Да как ты не понимаешь? — воскликнул Городинский. — Если Алина узнает — мне конец! Ты хочешь меня погубить, да? Так ты меня любишь, да? Вот она, любовь твоя хваленая!
— Димочка, — еще раз попыталась она убедить любимого в неизбежности развода. — Да ты же сам будешь радоваться! Это временные трудности, а потом все будет хорошо. Ты же ее не любишь, ты мне сам тысячу раз говорил…
— Идиотка! — воскликнул Городинский. — Какая же ты идиотка! Да ты хоть понимаешь, что я без нее никто, ноль без палочки?!
— Что ты? — возмутилась Женя. — Глупости! Димочка, ты же самый знаменитый, ты же самый лучший певец! У тебя просто гениальный голос! И это же твой голос, твой, не Алинин!
Городинский усмехнулся:
— О, да! Голос. Предположим, голос мой. И что? А у кого в руках все ниточки? Кто контролирует нашу эстраду? Ты что, совсем ничего не понимаешь?! Она же мне перекроет кислород в два счета. И все, и нету Городинского! И кому тогда нужен мой золотой голос?! Кому нужен Городинский, если он в опале у самой Петраковой?! Неужели ты думаешь, что если бы я от нее не зависел, я бы остался с ней хоть на минуту?! Пойми, дура, я без нее никто! Все музыкальные каналы в ее руках! Весь шоу-бизнес! Без ее одобрения ни один пацанчик на эстраду не попадет! Хоть бы каким золотым или платиновым голосом ни обладал! А папочка ее так и вовсе меня со свету сживет. Если я тебе хоть немножко дорог, если ты меня хоть капельку любишь — ты должна мне помочь!
Женя притихла. Так вот оно что… Так вот почему он так долго тянет с разводом… Он просто зависит от Петраковой. Ну и, конечно, от ее всемогущего папочки. Вот оно что… Значит, он никогда не сможет развестись? Это что же, она никогда не сможет стать его женой?! Да еще и должна выполнять разные гадости, выставленные в качестве платы за счастье периодически лицезреть любимого?
— Дим, не требуй от меня этого, ладно? — тихо попросила она. — Пожалуйста. Не заставляй меня. Я тебя очень прошу — не заставляй меня чувствовать себя шлюхой. Я не такая, Дима, я не шлюха. Я просто люблю тебя, но разве можно наказывать меня за это? Не надо, Дима, пожалуйста, не надо…
Городинский смотрел на нее с жалостью:
— Женька, родная моя! Если бы я только мог развестись с ней и при этом ничего не потерять — да разве ж я хоть минуту раздумывал бы? Но в том-то и дело, что я не могу на это пойти. Просто не могу, и все. Пойми, Женька, у нас просто нет другого выхода…
Женя оживилась:
— Слушай, а может, его можно как-то заставить молчать? Ну, морду, там, набить, руки-ноги повыкручивать. Ну найди, в конце-концов, каких-нибудь орлов бойцовских, чтоб вправили ему мозги на место.