Таня же в этот день выглядела замечательно. Подаренный любящим супругом специально к этому дню костюм нежно-персикового цвета смотрелся на ее тонкой фигурке великолепно: длинная, до самых щиколоток, полупрозрачная юбка волновалась при каждом шаге летящими фалдами, короткая ажурная блузка так аппетитно приоткрывала тонкую полоску нежного сливочного тела, что не только Дрибница и Худой впадали в отчаяние от вожделения. Босоножки на высоком тонком каблуке делали и без того изящные Танины ножки шедевром великого мастера, а венчала все это великолепие светло-русая очаровательная головка с широко распахнутыми зелеными глазами.
Второй подарок мужа Таня демонстрировать не стала: ни к чему это, не пристало ей, как Луизе, хвастаться достатком. В сумраке утренней комнаты ее взгляду предстала любовно преподнесенная Володей скромная коробочка, обтянутая золотистой парчой. В ней на синей бархатной подушечке красовалось шикарное колье, усеянное разнокалиберными бриллиантами. В самом центре сдержанно посверкивал каплевидный камень размером с крупную вишню…
Третий подарок скрыть было сложнее — такой в сейф не спрячешь. Во дворе блестела белым перламутром красавица БМВ, переплетенная широченной целлулоидной лентой, завязанной кокетливым бантом на крыше машины. Таня сдержанно поблагодарила Дрибницу, заметив, что вряд ли сможет воспользоваться его подарком.
— Это почему же? — удивился тот.
— Разве ты позволишь мне водить машину?
— Зачем? У нас что, мало народу? Тебя же Худой возит. Если что — наймем другого водилу…
— Тогда пусть Худой и благодарит тебя за подарок…
Все объяснения мужа она пропустила мимо ушей — зачем вникать в то, что давно известно? Конечно, он не может рисковать ею, а значит, не может позволить ей водить машину самой. Он не может отпускать ее одну, без охраны, а значит, Худой с еще парочкой верзил должен быть рядом с ней постоянно. А уж коли Худой рядом — он и будет водить ее машину. Все просто и понятно. И Таня даже не стала злиться. Да, все очень просто. Просто надо выждать какое-то время. А потом уж она будет делать то, что захочет. И непременно научится водить машину.
Веселье было в полном разгаре. Народ как раз достиг той кондиции, когда человек перестает слишком критично относиться к себе и к окружающим, а стало быть, становится самим собой. Шампанское, коньяк и водка лились рекой, живая музыка раззадоривала еще больше, ноги практически сами пускались в пляс. Таня тоже позволила себе расслабиться. Сколько можно — одна и одна, круглосуточно наедине со своими мыслями, даже если рядом Дрибница или Худой. Она так устала от вынашиваемых планов мести, от маски вечной страдалицы, которую она на себя надела. Ей уже порядком надоело затворничество, надоело без конца пилить Дрибницу, наказывать его за тот страшный год. Ей так хотелось быть просто ЖЕНЩИНОЙ, отдаваться мужу в собственное удовольствие, перестать изображать из себя бесчувственную куклу. Да, Дрибница — гад, подлец, мерзавец! Но ведь когда-то ей было с ним так хорошо. Неужели теперь до последнего вздоха она останется мраморной статуей, фригидной и мало пригодной для жизни? Ведь тело-то молодое, сама природа требует жить, жить по-настоящему, во всех смыслах этого понятия! А душа? Душа-то ведь тоже желает так многого, хочется любить и быть любимой, простить и не думать больше о мести…