А ведь и правда, получается, что нет. Все друзья, да и не только друзья — все мало-мальски знакомые называли его Патычем. Он и сам уж плохо помнил, откуда взялось это прозвище. Еще маленьким назвался своим друзьям полным именем — Алексеем Пантелеевичем. Да то ли сам плохо выговорил, то ли пацаны в силу совсем уж малого возраста так произнесли, но получился он не Пантелеевичем, а Патилевичем, что вскоре было попросту сокращено до Патыча. И с тех пор только мать звала его Лешей. Других родственников у Патыча не было — ни отца, ни бабушки, ни тетки какой захудалой. Только мать-инвалид, полупарализованная шестидесятитрехлетняя старуха. Она родила-то его в сорок три, когда похоронила уж надежду выйти замуж. Родила, как говорят, "для себя", нисколько не заботясь, сможет ли поднять сына материально и физически. Не потянула ни так, ни этак…
Лешке всегда было ужасно стыдно перед одноклассниками, когда мать приходила в школу. Сначала все думали, что это — его бабушка, и никак на нее не реагировали. Но когда одна разъяренная, и надо сказать — небеспочвенно, мамаша на родительском собрании возмущенно спросила:
— Это Вы — бабушка Карпова? Так вот, я Вас предупреждаю, если Вы не научите своего внука нормально обращаться с девочками, я научу его сама. Но своими методами! Потом не обижайтесь. И родителям его передайте…
— Я его мама.
Возмущенная мамаша вмиг заткнулась. Но Лешке это облегчения не принесло, ведь теперь все одноклассники стали дразнить его "престарелым внуком". Вот тогда-то он и научился драться по-настоящему…
Когда Лешке было двенадцать лет, мать разбил инсульт. В интернат его не отдали, и он остался нянечкой при парализованной матери. В школу практически не ходил, боясь оставить мать одну. Ведь ни воды без его помощи попить не могла, ни в туалет сходить… Учителя Лешку жалели, ставили тройки, чтобы не оставлять парнишку на второй год.
Через пару лет мать немножко оклемалась, научилась передвигаться по дому, опираясь на палочку и волоча за собой парализованную ногу, прижав к груди обездвиженную навечно руку. Лешка попытался было вернуться в школу, да одноклассники за два года настолько ушли вперед, что догнать их теперь не представлялось никакой возможности. Вот и осталась у Лешки только улица и никаких перспектив на будущее.
Что он знал, что умел? Не знал ничего, а умел немного: судно подать немощной матери, приготовить нехитрый обед, постирать обоссанные простыни… Но когда мать начала подниматься, от Лешки требовалось все меньше помощи.
Вот и спрашивается, зачем мать его родила? Не слишком ли жестоко рожать ребенка в сорок лет "для себя"? Он, между прочим, не игрушка, не собачонка какая, он — живой человек. И теперь этому человеку в очередной раз сделали так больно! И кто? — любимая девушка…