Сладкий перец, горький мед (Туринская) - страница 5

Высок, строен, не красив, но чертовски привлекателен и прекрасно об этом знает. При этом хамоват и нагловат, за двадцать лет лишь однажды порадовал родителей — появившись на свет после долгих ожиданий наследника мужеска пола. Впрочем, радость оказалась преждевременной и единственной. Никогда не отличался добротой, усердием, прилежанием и терпением. К своим двадцати успел три года проучиться в мединституте, причем, за три года едва осилил один курс и теперь готовился к сессии за второй.

К моменту поездки в Нахаловку имел невесту Лилю в родном городе. Лиля — очаровательная девушка, дочь высокопоставленного руководителя городского уровня, с трехкомнатной квартирой в высотном доме в центре города в виде приданного, ангельским лицом и терпением, и, к собственному несчастью, дико влюбленная в этого обаятельного обормота.

Кроме всех перечисленных "достоинств", имел Сашка еще одно — был он страшным матерщинником, матерился безбожно даже в присутствии дам, но делал это столь артистично, виртуозно и к месту, что последние переставали смущаться от нецензурной Сашкиной брани на третьей минуте общения с ним, а на десятой просто сходили с ума от этого милого экстравагантного очаровашки.

***

Гости, наконец, прибыли, знакомство состоялось Чудаковы знакомили вновь прибывших Голиков с хозяевами-Дрибницами. Дети знакомились сами — Таня и Сергей с Вовой и Лидой, старшей Вовиной сестрой, Сашке же было проще — младшие Дрибницы приходились ему двоюродными братом и сестрой, Серегу он уже знал, а Татьяна была ему совершенно неинтересна в силу своего чересчур юного возраста, выходящего за рамки его, Сашкиных, интересов.

Гостей тут же пригласили к столу, причем детей посадили отдельно — стол не был рассчитан на такое количество едоков. Обед плавно перешел в ужин, за родительским столом уже запели. Детям стало скучно, и они, захватив заранее припрятанную бутылочку портвейна, пошли гулять. По дороге зашли за Лидиной подругой, с которой Сашка, похоже, уже был знаком.

Тем временем на Нахаловку опустилась ранняя бархатная ночь. Май выдался на редкость теплым для этих неюжных краев. Над неизбалованной фонарями деревушкой висела загадочная фея-луна в окружении нимф-звезд, да посверкивали мелко светлячки.

Путники разделились парами: почти женатый уже Сашка по-хозяйски обхватил Лидину подружку, Серега вел себя несколько скромнее по отношению к Лиде, а Вова откровенно стеснялся даже ненароком прикоснуться к маленькой Тане.

О чем беседовали во время прогулки первые две пары — история умалчивает. Автор лишь догадывается, что разговорами они не ограничились. Вовка же всю ночь (ибо гуляла честная компания до рассвета) нес какую-то чушь и околесицу, Таня так же всю ночь периодически вскрикивала: "Ой, я сейчас упаду" (поскольку гуляли они по лесу и всевозможным буеракам), при этом чувствуя себя попугаем и тупой идиоткой. Вова галантно подставлял ей свою руку, когда на их пути возникало очередное препятствие в виде оврага или поваленного дерева, Таня на нее опиралась, благодаря чему ей таки удалось избежать падений. А по большей части шли они молча. Вова — оттого, что влюбился с первого взгляда, сам не зная, что он в ней нашел — угловатый большеротый подросток-лягушонок с мальчишеской стрижкой. Таня — оттого, что ей совершенно неинтересен был собеседник, так же как и вся их компания, как эта дурацкая ночная вылазка по пересеченной местности на горе ее городским ноженькам и на радость местным комарам. Равно как и вся эта посевная кампания ее родителей — ведь жили же столько лет без огорода, на кой ляд он сейчас сдался, когда у нее столько проблем в личной жизни, а тут еще этот крестьянин путается под ногами, зануда этакий…