Человек со своим характером, моралью, мировоззрением, волей — ничто. От него ничего не зависит и не может зависеть. Все определяет обстановка, она же — ситуация. Все без исключения в ее власти. Она, дескать, делает и героев и подлецов. В одной ситуации подлецы становятся героями, в другой — герои подлецами… Просто и удобно.
Но разве все удобное справедливо?
Ведь вы и сами, Всеволод Феоктистович, не верили в то, что говорили. К чему вранье? Вы не хуже меня знаете, что ситуации лишь выявляют скрытые человеческие качества, помогают превратить тайное в явное. Я мог всю жизнь заблуждаться на вас счет, а теперь не заблуждаюсь, нет. И помогла ситуация. Она что-то вроде проявителя в фотографии, Всеволод Феоктистович…
— Все газету изучаешь? — спросил подошедший Цатуров.
— Как видишь… Кстати, кто заметку об Эрлихе написал?
— Редакционная тайна, — сказал он и посоветовал: — Даже если в груди бушует пламя, дым через нос все равно выпускай.
— Второе издание?
— Второе, дополненное, — уточнил Георгий. — А автора, честное слово, не знаю. У Алеши Поповича спроси.
Но проходивший через вестибюль Фуфаев сделал вид, что не заметил нас.
Цатуров с комическим ужасом посмотрел на меня:
— Ну, Белецкий, я тебе не завидую! Если Тринадцатый знак зодиака даже не посмотрел на тебя да еще брови нахмурил — жди несчастья.
— А ты что, в стороне? Ведь он на тебя тоже не посмотрел.
— Это брось, — возразил Цатуров. — Мы с ним перед началом рабочего дня дважды обнимались. Не вру, все подтвердят. Это, Белецкий, паек по особому списку на целый квартал. А ты с ним сегодня не виделся. Не виделся?
— Нет.
— То-то. Не иначе, как с работы снимать будут…
Цатуров, как всегда, шутил, между тем его пророчество было не так уж далеко от истины.
XXVII
Виктор осторожно, словно боясь замарать руки, вынул двумя пальцами из папки несколько листов сколотой бумаги:
— Вот… Прочти…
Это было заявление Фуфаева, адресованное сразу двоим: Сухорукову и Долматову.
Уже из первых строк было видно, что Фуфаев наконец решил для себя вопрос, примером чего является Белецкий.
Белецкий был ярким примером человека, случайно попавшего в органы милиции. Он использовал свой высокий пост в личных целях, не имеющих ничего общего с правосудием. При этом он отличался моральной нечистоплотностью, политической незрелостью, неразборчивостью в личной жизни, что в конечном счете и привело его к серьезному проступку, если не преступлению…
Написано заявление было коряво, но с пафосом и фактами. Начиналось оно с моего отрицательного отзыва на проект «типового договора о соревновании между отделами уголовного розыска». На первый взгляд могло показаться, что подобный отзыв свидетельствует лишь о недооценке такого мощного рычага борьбы с преступностью, как ударничество. Но, увы, дальнейшее показывает, что это не случайный срыв, не недомыслие, а нечто хуже.