— Вы меня обижаете. Но что же вы увидели во мне русского?
— Знаете... взгляд, — ответил парикмахер. — Я за предвоенный год насмотрелся на русских в этом кресле.
— Чем же у них взгляд... такой особенный?
Парикмахер перестал брить и внимательно смотрел на него через зеркало.
— У них лицо и глаза... как бы в споре находятся... У другого даже когда лицо злое — глаза мягкие. Славянин, одни, словом.
Самарин молчал — ну что же, вот еще один урок! Между прочим, Иван Николаевич говорил ему, что от немцев надо перенимать все — и резкость, и самоуверенность, и даже их наглость, особенно когда они смотрят на все ненемецкое, а значит, ним их стоящее.
— А я вижу, вы русским симпатизируете! — жестко сказал Самарин и, повернувшись к парикмахеру, вонзил в него злой прищуренный взгляд.
Старик даже отступил на шаг, с лица его отхлынула кровь.
— Нет... нет... нет... — повторял он осевшим голосом.
«Спасибо тебе, цирюльник, за урок. И прости меня, старикан...»
Здание, которое занял гебитскомиссариат, стояло обособленно и со всех сторон было обрамлено бульварами. На площадке у подъезда аккуратными рядами выстроились автомобили, и все время машины подъезжали сюда и отъезжали.
Самарин заметил, что входят в здание люди больше штатские. Это — хорошо.
В вестибюле у начала лестницы стоял столик, за которым сидел мужчина в непонятном кителе темно-серого цвета. Самарин решительной походкой приблизился к нему и спросил небрежно:
— Где регистрация приезжих из Германии?
— Второй этаж, комната восемь, — последовал ответ и приглашающий жест подняться по лестнице.
По коридору на втором этаже сновали чиновники с папками в руках. Они на него не обращали внимания.
Вот и дверь с табличкой: «8». Что там, за ней?
Комната большая. Четыре стола. За тремя сидели мужчины, и за одним — женщина.
Самарин подошел к ней:
— Здравствуйте. Мне нужно зарегистрироваться. Я приехал из Германии. Коммерсант.
Она глянула на него безо всякого любопытства и, ничего не говоря, протянула руку.
— Что вам нужно? — спросил Самарин,
— Разрешение на въезд в Остланд.
— Наконец-то! — улыбнулся Самарин. — На получение этого разрешения у меня ушла целая неделя, а до сих пор никто его не спросил. Пожалуйста.
Женщина бегло посмотрела документ, перевернув, положила его на стол, и ее рука протянулась к карусельке со штампами.
— Вы сколько здесь пробудете?
— Как пойдут дела.
— Я поставлю срок десять дней.
— А если я не успею?
— Придете к нам опять.
— Тогда все в порядке.
Самарин получил свой документ, тоже теперь украшенный современным немецким штампом, и спросил: