— Не помню, — признался Алеша Плахов.
— Молодой потому что. — Платоныч прилег на диван. — Извини… Я тут… Устал… «Рука бойца…» А у вас, которых кукловоды кремлевские, мать их дери, дергают за ниточки… Ни веры, ни любви, ни надежды… Ни на грош… Дешевле даже стакана воды с одним сиропом. Четыре коп. Четыре?… Ааа…
Алексей подошел к окну: городская ратуша, площадь, туристы, беззаботно гуляющие по брусчатке. Пожилой Платоныч громко захрапел, как медведь в берлоге. Плахов закрыл окно плотной шторой. Вытащил из-под стола «дипломат». Постоял в сумрачной комнате, словно прислушиваясь к руладам спящего. Затем наклонился над пожилым — нанес резкий, точечный удар пальцем в область сонной артерии. И храп прекратился. И наступила тишина в темном, прохладном гостиничном номере люкс. Лишь перезвон часов на городской ратуше нарушил эту мертвую тишину. Мертвую тишину.
Взревели авиационные турбины. Воздушный лайнер-красавец приземляется на бетонную полосу международного аэропорта Шереметьево-II. Похожий на дипломата, Алексей Плахов вместе с пассажирами выходит к таможенным постам. Показывает удостоверение офицеру, тот легким кивком разрешает проход.
Суета и толчея на стоянке автобусов, машин и такси. Привычный хаос вокзала. Двое подозрительных мужчин внимательно следят за центральным входом в здание аэропорта. Вдруг оттуда появляется длинноволосая, длинноногая, прекрасная дива в форме стюардессы. Один из находящихся в авто открывает рот и одновременно дверцу машины. Его напарник волнуется:
— Альберто, мать твою так! Ты куда? Опять по бабам? Ты же когда-нибудь погибнешь смертью храбрых на одной из них.
— Ляп! Где твоей души порывы, — огрызается импозантный Альберто. — Не способен ты оторваться от матушки-земли… — Показывает в толпу вновь прибывших. — А вот и наш турист, ишь, какой джентльмен, тьфу!..
— Где?
— Слева — направо, прямо по курсу!
Выбравшись из пассажиропотока, похожего на шумную, бурлящую речку, Плахов направляется к стоянке такси. Неожиданно сзади крепкий захват и голос:
— Будьте добры…
Алексей делает резкое движение в сторону, освобождая руку из капкана захвата… Подсечка ногой… И напавший некрасиво кувыркается на землю, орет не своим голосом:
— Леха! Это ж я! Сдурел, что ли? Больно же.
— Ляпин, ты же знаешь: высокое напряжение, — хмыкает Плахов, подавая руку другу. — Не шали без нужды.
— Черррт, — поднимается на ноги неудачник. — С чувством юмора у вас, товарищ…
— Дружок, лучше скажи: откуда узнал, что я буду?
— Это все к Альберто. Эй, Альберто! — кричит Ля-пин, потирая ушибленное место. — Я пострадал за нас… двоих!