Через некоторое время супруга ректора Розали забрела в лабораторные классы. Время было позднее, и чуть подумав, женщина в туалете поспешно разделась, оставив на себе чулки и белую рубашку зашла в лабораторию... Эшербине удивился и Розали, улыбаясь, легла на кушетку, раздвинула полные ноги. Что-то горячее вошло в ее лоно, она изогнулась и вскрикнула, когда почувствовала, как брызнула струя там, там, внутри нее... Она открыла глаза и увидела, что из ее паха торчит резиновый шланг, подключенный к аппарату, а Эшерби стоит рядом в белом халате и записывает предел закачивания ей - бог свидетель! питательной смеси Харрела-Бульницки.
После этой истории доктору дали диплом и поспешно спровадили подальше в землю Пфальц. Но он и там проводил эксперименты, исследуя миньет, остался без практики и осел в Хофбурге, перебиваясь статьями в медицинские издания. Как-то... Стоп! Эшерби поправил приличествующий, по его мнению черный галстук. Доктор был на редкость добродетелен, это был подлинный подвижник от науки. Женщины его интересовали, как объекты для опытов. Как-то Эшерби подсунули полногрудую проститутку из порта - шутка друзей. Эшерби накормил ее, напоил коньяком, затем закрепил ее грязные ноги и руки с наколками в специальном аппарате, с подвижной головкой. Аппарат работал три часа, после чего, когда проститутка оказалась в обмороке, Эшерби снял данные и отвез ее в больницу. Эту девицу - Хенрику, можно и сейчас встретить в Хофбурге, причем ей дали новое прозвище Маракотова Бездна, а один пьяный железнодорожник из Каллебрюкке даже уверял, что видел, как в нее входит рельс с полотна, причем без остатка.
Но вернемся к Эшерби. Сейчас он ехал к Тилли. Тилли был его приятелем, хирургом, оставшимся в конце концов без места. Иногда его вызывали в Хофбургскую клинику ассистировать: но он тоже был экспериментатором по натуре и дом его был вечно заставлен бутылями со сросшимися костями, трехногими младенцами и прочей мерзостью, а в воздухе густо пахло формалином и крепким баварским... Доктор не стал стучать. Пройдя прихожую, он попал большую беспорядочную комнату...
Тилли в халате сидел в кресле, а на коленях у него курила девица в белых джинсах, босиком и с голой пухлой грудью. она играла на губной гармошке
- Оо, Клаус, как я тебе рад! - заревел Тилли, подымаясь - У меня для тебя сурприз.
- Опять нагрузился, - брезгливо заметил доктор.
- Э-э, Клаус, мне же надо было угостить девочку. Бутылка сидра... Идем, я что-то покажу.
И он по железной лестнице повел его в подвал, облицованный белой плиткой. Автоклавы, шкафы вдоль стен, операционный стол - святая святых Тилли. Хирург подвел Эшерби к стеклянному кубу, накрытому белой материей.