Краснея, Кэтрин подошла к наброскам и обрывкам бумаг, лежащим на углу стола. Она выровняла их, сложив в аккуратную стопку.
— Я сделала вам больно? — удалось ей спросить: она вспомнила, как нечаянно толкнула его в раненое плечо. — Утром всё ещё было больно?
После небольшой паузы Лео ответил:
— Нет, стало полегче, когда вы ушли. Но держу пари, многого не понадобится, чтобы боль вернулась.
Кэтрин охватили угрызения совести:
— Простите. Может быть, наложить на него компресс?
— Компресс? — озадаченно повторил он. — На не… о. Мы говорим о моём плече?
Кэтрин смущённо моргнула:
— Конечно, мы говорим о вашем плече. О чём ещё мы можем говорить?
— Кэт… — Лео отвёл взгляд. К её удивлению, в его голосе слышалась усмешка. — Когда мужчину возбуждают и оставляют неудовлетворённым, ему обычно после этого больно.
— Где?
Он послал ей красноречивый взгляд.
— Вы имеете в виду… — её лицо вспыхнуло, как только она поняла. — Что ж, мне безразлично, что у вас болит там, я переживала только за вашу рану!
— Она намного лучше, — заверил её Лео, сверкнув весёлым взглядом. — А что касается другой боли…
— Это не имеет ко мне никакого отношения, — перебила его Кэтрин.
— Позволю себе не согласиться.
Чувство собственного достоинства Кэтрин основательно пострадало. Было ясно, что ничего другого не оставалось, кроме как отступить.
— Я ухожу.
— А как же книги, за которыми вы приходили?
— Я возьму их позже.
Она повернулась, чтобы уйти, но край её расклешённого рукава зацепился за стопку бумаг, которую она только что привела в порядок, и те полетели на пол.
— О, Господи.
Девушка упала на четвереньки и стала собирать бумаги.
— Оставьте, — услышала она голос Лео. — Я сам.
— Нет, это я…
Кэтрин внезапно замолчала, увидев кое-что среди эскизов зданий, ландшафтов и страниц с заметками. Карандашный набросок женщины… обнажённой женщины, лежащей, облокотившись, на боку, со светлыми, разметавшимися во все стороны волосами. Стройная нога скромно лежала на другой, частично скрывая изящный женский треугольник.
А на носу балансировали до боли знакомые очки.
Дрожащей рукой Кэтрин подняла набросок, между тем как её сердце зашлось в бешеной скачке, глухими ударами отдаваясь в рёбра. Когда же наконец после нескольких попыток она всё-таки смогла хоть что-то произнести, её голос прозвучал как-то тонко и сдавленно.
— Это я.
Лео опустился на ковёр рядом с ней и кивнул с покаянным видом. Его лицо тоже слегка покраснело, отчего глаза казались поразительно голубого цвета.
— Почему? — прошептала она.
— Я не хотел унизить вас, — сказал он. — Это только для моих глаз, больше ничьих.