Простите меня, святой отец, что я так долго останавливаюсь на этих пустяках, но они привели меня к сотрудничеству с Третьим Городом. Я хочу дойти до корней моего греха.
10. [Письмо от флорентийца, некоего Зенобио, другу во Флоренцию:]
Венеция.
…Говорю тебе, я чуть не написал relazione [2]на этих мерзавцев рыботорговцев. Они ведь живут морем, не так ли? И все же в этом вопросе [телесных наказаний и смертных приговоров] они правы. В конце концов, разве наказание не есть лекарство от греха? На прошлой неделе я слышал здесь проповедника, он провозгласил, что казнь – не что иное, как ежедневная справедливость, которая вершится на телах преступников, и лучше всего свершать ее публично и с фанфарами. Это единственный способ, сказал он, вдолбить людям законопослушание и гражданственность.
В любом случае, как я уже начал рассказывать тебе, приговоренный не мог идти, и они отвезли его на телеге на окраину верхнего города, к тому месту, где нижние улицы, улицы старого города, выступают на целых… [полмили]. И там, наверху, на специальном приспособлении, расположенном на краю площади, парню завязали глаза и крепко держали, пока он поручал душу свою Богу в последней молитве. Мне он показался обезумевшим от ужаса. Палачи – два великана с другой стороны Адриатического моря – подняли его и бросили в нижний город, на прямоугольную площадку, утыканную кольями. Так поступают здесь с предателями. Наконечники кольев были начищены, и их острия блестели на солнце. Как рассказать тебе о том, что было дальше? Как только его сбросили, несчастный сжался в комок, пытаясь защититься. Он упал на колья… Я не мог не перекреститься. Неописуемо. Голова свесилась и показалась сзади между ног. Кровь брызнула тонкими струями. Послушай, Пьеро… впрочем, не важно. Невдалеке от прямоугольника с окровавленными кольями стояла толпа… 6 июня 1509. Vale. Зенобиус.
11. [Вендрамин. Дневник:]
IV марта [1516]. Флорентийцы часто похваляются своим городом. Черт бы побрал этих хвастунов! Флоренция то, Флоренция се. Мы все наслушались их россказней о Соборе, о банкирах и виллах, об их Данте и Боккаччо, об их Лоренцо Великолепном, об их остроумии и прочих талантах. Даже воздух над Флоренцией – лучший, мол, воздух на земле. Неудивительно, что их болтливость вошла в поговорку.
Но Венеция? Это совершенно другое дело. Мы, венецианцы, создали целую империю. От берегов Константинополя до портов Апулии [далеко на юго-востоке Италии], – вся эта огромная территория была нашей. Шелк и восточные пряности доставлялись в Европу через нас. Мы отправляли за моря армии крестоносцев сражаться с неверными. Наше государство – самое богатое в Италии – свободная республика, не знающая тиранов. У нас издают больше книг, чем в любом другом месте. И где в целом мире есть город, что мог бы сравниться с нашим? С нашим верхним городом, огромным многоцветным ковром из башен и палаццо? Пусть же флорентийские купцы хвастаются. Мы знаем, кем мы были и остаемся…