Смешно пытаться обойти того, кто в сотни раз тебя мудрее.
Глупо думать, что он мог что-то не учесть. Теодорус знал об осторожности столько, сколько она и не представляла. Он пережил стольких врагов, что и легиона было бы мало для их счета. А она за него боялась. Не стоило…
И Лилиана это понимала.
Тогда отчего, едва завернув за дверь, она схватилась за стену, ища опору, не имея уверенности, что может сделать вдох?
Странный звук отвлекал ее, мешая сосредоточиться.
Лили не знала, и не имела сил даже размышлять, истратив все резервы на этот всплеск ужаса, растерянности, на попытку вырваться из этого глухого кокона тоски.
И заставляя себя передвигать ноги, делая следующий шаг, преодолевая слабость, накатившую на нее, она поняла, что не в состоянии больше идти.
Ее колени подкосились, Лили сползла по стене, с ужасом осознавая, что так и не сдержалась, и этот тихий, надрывный звук, нарушающий тишину коридора — издает она…
Не рыдая, не плача…. едва не скуля, как слепой котенок, не имеющий пристанища…
И она же такой и была, слепой, беспомощной, не умеющей использовать даже то, что имела в себе…
Лилиана спрятала лицо в коленях, пытаясь заглушить этот скулящий звук, зажала руками рот, чтобы заставить себя замолчать…
Но выходило не очень.
— Лилия, — нежные сильные руки обхватили ее, прижимая к груди Тео, — что расстраивает тебя, драгоценная?
Он сильно обнял ее, давая то пристанище, о котором Лилиана мечтала несколько последних часов.
Но ей не стало легче.
Нет, она смогла сделать вдох.
Смогла обхватить Теодоруса за талию, и так крепко прижаться к нему, что будь он человеком, сила этих объятий оставила бы на нем синяки. Но не смогла умолкнуть, продолжая издавать тот же надрывный звук, хоть и до крови закусывала губу, слизывая соленую кровь.
Теодорусу это не понравилось.
То, что он не видел причины. То, что она не могла ее объяснить.
Перехватив Лилиану, он поднял ее и, удерживая одной рукой, пальцами второй ладони обхватил лицо Лили.
Она увидела свои черты: заостренные, бледные, с глубокими тенями, залегшими под глазами, и яркими каплями алой крови на прокушенной губе. Ее скулы резко выступали, натягивая кожу, и это не было странным, учитывая то, что даже Тео не мог уговорить Лили поесть в последние дни. Она соглашалась только пить. В конце концов, единственное, чего ей, в самом деле, хотелось все это время — это того, чтобы Тео все время был с ней.
Смерть подступала к Лилиане.
Была совсем близко.
Но именно к этому они оба и стремились. К этой черте и шли.
Пальцы мужчины накрыли ее губы, и она "видела", как он нежно собрал кровь, поднося алые капли к своему рту и слизнул их. А потом, стремительно наклонившись, Тео поцеловал ее, накрывая своим ртом ее рот. Запечатывая.