Видение озарило счастьем преобразившееся лицо незнакомца, и отзвучали последние слова:
Поистине диковинное диво:
Пещерный лед – и солнца переливы.
Незнакомец смолк.
И тишина в душе у Боба и Уилла стала еще глубже.
Незнакомец теребил дрожащими пальцами бумажник, глаза его увлажнились.
– Спасибо, спасибо…
– Вы уже заплатили, – напомнил Уильям.
– Будь у меня еще, вы бы все получили.
Он стиснул руку Уильяма, оставил в ней пятидолларовую бумажку, вошел в машину, в последний раз посмотрел на мираж, сел, включил мотор, не торопясь дал ему прогреться и укатил. Его лицо светилось, глаза излучали покой.
Роберт, ошеломленный, сделал несколько шагов вслед за машиной.
Вдруг Уильям взорвался, взмахнул руками, гикнул, щелкнул каблуками, закружился на месте.
– Аллилуйя! Роскошная жизнь! Полная чаша! Ботиночки со скрипом! Загребай горстями!
Но Роберт сказал:
– А мне кажется, не надо…
Уильям перестал плясать.
– Что?
Роберт пристально смотрел на пустыню.
– Да разве ж этим завладеешь? Вон как далеко до него. Ну хорошо, мы подадим заявку на участок, но… Мы даже не знаем, что это такое.
– Как не внаем: Нью-Йорк и…
– Ты когда-нибудь бывал в Нью-Йорке?
– Всегда мечтал. Никогда не бывал.
– Всегда мечтал, никогда не бывал. – Роберт медленно кивнул.- Так и они. Слыхал: Париж. Рим. Лондон. Или этот, последний: Ксанадупур. Уилли, Уилли, да мы тут напали на такое… Удивительное, большое. Боюсь, мы только все испортим.
– Постой, но ведь мы же никому не запрещаем, верно?
– Почем ты знаешь? Может быть, четвертак кому-то и не по карману. Не годится это – тут сама природа, а мы со своими правилами. Погляди и скажи, что я не прав.
Уильям поглядел.
Теперь город был похож на тот самый первый город в его жизни, который он увидел, когда мать однажды утром повезла его с собой на поезде, и они ехали по зеленому степному ковру, и вот впереди, крыша за крышей, башня за башней над краем земли стал подниматься город, испытующе глядя на него, следя, как он подъезжает все ближе. Город – такой невиданный, такой новый, такой старый, такой устрашающий, такой чудесный…
– По-моему, – сказал Роберт, – оставим себе на бензин, сколько на неделю надо, а остальные деньги положим в первую же церковную кружку. Этот мираж, он как чистый родник, пейте, кому хочется. Умный человек зачерпнет кружку, освежит холодком горло в жару и поедет дальше. А если мы останемся, да начнем плотины ставить, чтобы вся вода только нам…
Уильям, глядя вдаль сквозь шуршащие вихри пыли, попытался смириться, согласиться.
– Раз ты так говоришь…
– Не я. Весь здешний край говорит.