— Следуйте за мной! — распоряжался между тем Пилипенко. — Начинаем тянуть жребий — кому идти первому, кому второму и так далее… Не теряйте времени, граждане, не теряйте! Бояться нечего, товарищ Маслов, вам ничего не будет. Не робейте. Айда, айда!.. Вы почему стоите, Заварзин? Я спрашиваю: почему не идете за нами, Заварзин? Товарищ капитан…
Жутковатое, невероятное, театральное действие продолжалось. Молчаливые ребята выстроились в цепочку согласно жребию, Викентий Алексеевич Радин с закинутой назад головой встал на то место, где имел привычку долго отдыхать во время каждодневных прогулок. Было тихо, слышалось, как шелестит под яром великая сибирская река, как лает одинокая собака.
— Заварзин! — негромко произнес Прохоров. — Заварзин!
Все замерло, притихло, так как Аркадий Заварзин на самом деле стоял с таким видом, словно и не собирался идти вслед за Пилипенко, чтобы демонстрировать ночной проход перед Викентием Алексеевичем.
— Гражданин Заварзин! — еще раз выкрикнул участковый Пилипенко. — Прошу следовать!
На высоком обском яре все происходило так, как предполагал Прохоров. Вывший уголовник Аркадий Заварзин медленно вынул руки из карманов, погасив блеск фиксы и улыбку, по-воровски ссутулился. Было серым и вдруг похудевшим его лицо, согнутый, он казался перебитым в позвоночнике, руки болтались как пришитые на живую нитку. Он сделал шаг к Прохорову, занес было ногу для следующего шага, но остановился, наверное, потому, что ноги были тяжелыми, словно их отлили из свинца.
— Ну, ну, гражданин Заварзин! — резко прикрикнул на него капитан Прохоров. — Не молчите, Заварзин, и не стойте на месте!
Еще две-три секунды длилась страшная голая тишина, потом послышался хриплый голос Заварзина:
— Ехал я одним поездом со Столетовым, ехал…
Прохоров боковым зрением заметил, как подались вперед трое близких друзей погибшего, как сжал кулаки вчерашний солдат Михаил Кочнев и как испуганно отстранились Лобанов и Гукасов, а слепой завуч Викентий Алексеевич Радин быстрым движением полез в карман за сигаретами. Прохоров скорее привычно-профессионально, чем осмысленно, продолжал действовать.
— Товарищ Пилипенко, — распорядился он, — проводите гражданина Заварзина в свой кабинет.
Он не успел закончить эти слова, как Аркадий Заварзин, еще более ссутулившись, заложил руки за спину, то есть проделал сам то, что ему должен был приказать Пилипенко. И как только произошло это, показалось, что на обском яре повеяло холодом. Не имея возможности наблюдать за всеми участниками эксперимента, Прохоров посмотрел только на одного Андрея Лузгина и прочел на его лице то, что и следовало прочесть: «Убийца! Это живой убийца!»