– Теперь лучше?
Теперь было лучше. Гораздо лучше. И слишком жарко. Она ощущала рядом с собой его крепкое, мускулистое тело.
– Да. – Она нервно прочистила горло. – Да. Спасибо. Теперь мне хорошо. Не нужно держать меня.
– А мне, может быть, нравится держать тебя, – приветливо ответил он. Что-то уж больно приветливо.
– Ох! – Она кинула на него нерешительный взгляд, когда они проходили сквозь стеклянную дверь в многолюдное помещение вокзала. – Но вам нельзя. Этого нет в уговоре.
– Чего нет? Чтобы держать или чтобы нравилось?
Найна не отвечала – прежде всего потому, что не могла придумать, что сказать. Наверное, держать ее входило в уговор, если они хотели убедить Джозефа, что их привязанность серьезна.
Только Фэн протащил ее вокруг стаи шумных подростков, обступивших гору рюкзаков, как они чуть не столкнулись с доведенной до отчаяния молодой матерью, которая бежала за хихикавшими мальчиками-близнецами. Мальчики неслись прямо к выходу.
– Родди! – кричала в тревоге мать. – Регги! Если сейчас же не вернетесь, я вас…
– Позвольте мне, – сказал Фэн. Найна ощутила огромное облегчение, когда он отпустил ее и твердо зашагал за убегавшей парой озорников. Через несколько секунд он их поймал и вот уже держал под мышками – с каждой стороны по отбивающемуся ребенку. – Куда их посадить? – спросил он тяжело дышавшую мать, когда та догнала их.
– В клетку бы… – прохрипела женщина. – Но, пожалуй, лучше вот сюда. – Она указала на ближайший ряд кресел.
Фэн кивнул и посадил мальчиков.
– И чтобы больше никаких фокусов, – строго сказал он им. – Только устройте еще что-нибудь вашей маме, пока она вас благополучно не посадит на поезд, и будете отвечать передо мной. Понятно?
Две черноволосые детские головки молча кивнули.
Мать расплылась в улыбке.
– Спасибо, – проговорила она. – Так трудно путешествовать без их отца. Но теперь они наверняка будут вести себя хорошо. Правда, детки?
Оба кивнули еще раз, и Фэн улыбнулся.
– Вот и отлично. Но смотрите у меня, – сказал он и обернулся к Найне, которая стояла у выхода и наблюдала за ним. – В чем дело? – спросил он, подходя к ней. – У тебя такое лицо, будто ты только что увидела, как рождественская индюшка с пасхальным окороком бегут тайно венчаться.
Она рассмеялась.
– Нет, никакого такого сюрреализма. Но я просто глазам не поверила. Вы любите детей, да?
– Ага. Ты не ожидала этого?
Она этого действительно не ожидала. Он производил впечатление человека настолько занятого делами, что вряд ли у него могло хватить времени и терпения, чтобы заниматься еще и детьми. Ее отец был таким же. Он по-своему любил ее, но в детстве ей всегда казалось, что больше всего он ее любил, когда она уходила в школу или спала. Его упорное стремление выдать ее замуж за первого попавшегося приличного мужчину было всего лишь продолжением этого его отношения.