— Папа принял нелегкое решение, и выбрал тебя, и вот тогда Катерина и наложила на меня проклятье.
— Да. Это была ее последняя выходка. Но твой папа и Энцо не посмели нарушить уговор. Что сделано, того не воротишь. Но мне кажется Энцо был не особо и против. Он скучал по родине. Не будь этой ссоры, он однажды все равно уехал бы в Венецию и купил там ферму.
— Дядя Энцо, наверно, хотел получить ферму в Годеге.
— Но Антонио рассудил по-другому, Лючия. Уверена, Катерина будет счастлива завладеть такой кучей денег.
Мы с Рут торопимся закончить дорожный костюм для одной леди с Парк-авеню, которая проводит всю весну в турах по Европе. Для Рут это последний большой заказ перед свадьбой и медовым месяцем. Когда мы заканчиваем, Рут отматывает от рулона большой лист оберточной бумаги, отрезает его лезвием и кладет на стол для кройки. Потом берет черный мелок из своей коробки с инструментами и пишет: «Джон Тальбот», и отходит от стола.
— Какое необычное имя. Как будто это ученый, банкир или еще какой-нибудь благородный человек.
— Если он такой благородный, почему тогда не звонит?
— Это, Лючия, вопрос на миллион долларов, — улыбается Рут.
— Леди, на вашу доску почета, — на мой рабочий стол Делмарр бросает письмо: «Мать-настоятельница передает вам от всех недавно принявших постриг монахинь католической церкви Бронкса благодарность за их одеяния. Они будут поминать вас в своих молитвах».
— Как любезно, — искренне говорю я.
— Лючия, напишешь матушке ответ, хорошо? Скажи ей, что я заказываю молитву о том, чтобы мои волосы не выпадали. Сегодня утром я увидел у себя на затылке плешь. Она маленькая, но может увеличиться, а я слишком себе нравлюсь, чтобы спокойно к этому относиться, — поглаживая себя по голове, крутится у трельяжа Делмарр. — Есть какой-нибудь специальный святой, который занимается вопросами облысения?
— Не смотри на меня. Я не разбираюсь в святых, — смеется Рут.
— Сомневаюсь, что таковой существует, но я уверена, что можно просто помолиться, если дело совсем плохо, — предлагаю я.
— Тогда впиши туда и Харви, — говорит Рут. — Они молятся за евреев?
— С чего бы это им не молиться?
— Тогда напиши им, чтобы просили Бога за Харви, потому что плешь на его макушке уже размером с почтовую марку. Но это не страшно. Я сказала ему, что буду любить его, несмотря ни на что.
— Так оно и будет, когда ты выйдешь замуж, — прислоняется к стене Делмарр. — Поэтому я предпочитаю оставаться холостым. Разве честный человек смог бы, стоя перед огромной толпой, обещать, что в болезни (фу!), в нужде (шутники!), в любых обстоятельствах никогда не нарушать свое обещание? Брачные клятвы — словно документ, удостоверяющий твое ничтожество. Как можно верить, что человек, за которого ты выходишь замуж, останется с тобой до самой смерти, каким бы идиотом ты ни был? И последнему дураку ясно, что хорошее дело браком не назовут.