— Не кричи, черт возьми! Кто тебе позволил лишать человека права на любовь? Только о себе думаешь! Пора бы тебе понять, что за человек рядом с тобой живет!
— Ловко вы все перевернули. Все как по писаному, — тихо проговорил Сергей. — Тяжело мне. Никак не отвыкну от мысли, почему меня сразу не убило током… было бы легче всем…
— Ну что ж, скажи ей все это. Скажи после того, как она столько выстрадала с тобой. Порадуй ее. Танечка, иди сюда! Сергей что-то хочет сказать тебе.
Таня подошла. Недоверчиво посмотрела на обоих.
— Ты чего, Сереж? — спросила она.
— Так, ничего, мужской разговор был…
Коротки звездопадные июльские ночи. Не успеет солнце скрыться за одним краем земли, как на другом ее конце первые лучи уже рвут редеющий сумрак. И все же, как ни коротки эти ночи, а Егорыч с Сергеем о многом успевали поговорить, помечтать, мысленно побывать в разных местах. То Егорыч спускался за Сергеем в шахту, шел по штрекам, забоям, встречался с его друзьями, то Сергей вслед за Егорычем уходил далеко в тайгу, искал ценные минералы, открывал и дарил людям богатые залежи.
Так было и в последнюю ночь перед Сергеевой операцией. Несколько раз Егорыч просил Сергея уснуть, умолкал сам, минуту лежали молча, а потом незаметно для обоих разговор вновь начинался. Перед рассветом Егорыч неожиданно спросил:
— Сергей, какое у тебя образование?
— Средняя школа, горный техникум…
— Ты литературных способностей за собой не замечал? Стишки там, рассказики то есть.
— Нет… У нас и в роду-то такого не было. Почему вы меня спрашиваете об этом?
— Хорошая бы специальность для тебя…
— Писать — это не специальность. Для этого талант нужен. Да и писать-то чем?
— Да-а-а… А там, чем черт не шутит, может, он у тебя есть?
— В школе как-то поэму написал и влип с ней…
Мысль свою Сергею не пришлось закончить. В палату вошла дежурная сестра и ахнула с порога:
— Сережа, ты всю ночь не спал! Вижу! Тебе же операция сегодня! Боже ж мой! Ты знаешь, что Кузнецов с нами сделает!
— Тихо, сестричка, без паники! — подмигнул Сергей. — О содеянном знаем мы да вы… Мы молчим как рыбы, вы… дабы не навлечь гнева… И все шито-крыто!
— Смотри! — опешила сестра. — Ты и шутить, оказывается, можешь! А я думала…
— Сонечка, я еще и не то могу! И даже песню знаю: "Все равно наша жисть полома-а-та-я-а-а…"
— Поломатая… — передразнила Соня. — С такой-то женой!.. Она тебе до ста лет умереть не даст! Где берутся такие? — повернулась сестра к Егорычу. — Стоит вчера Таня перед Кузнецовым и упрашивает взять у нее лоскуты кожи для пересадки Сергею. Объясняет ей врач, что не приживется чужая кожа на стопе, а она свое: "Какая же я ему чужая?"