Эмма Эрнестовна проснулась в плохом расположении духа. Всю ночь ей снились вороны, черные и орущие не своим голосом. Раньше она не придала бы этому значения, а если и заглянула бы в сонник, то больше из любопытства. Но не сейчас, когда любая мелочь воспринималась остро и болезненно, как знамение.
— Варя! Доченька! — позвала слабым голосом. Ответа не последовало. — Милая, где ж ты? Варюша!
Часы показывали пол-шестого утра. Её дочурка, наверное, спит. Однако за дверью раздались шаги и в щель просунулась кучерявая головка:
— Здравствуй, бабуля! Что так рано пробудилась?
Эмма Эрнестовна сконцентрировала на девушке всё внимание и слух, но они выдавали только расплывчатый образ.
— Варя, подойди поближе, совсем не вижу тебя, дочка, — пошарила рукой на прикроватном столике в поиске очков. — Куда ж они запропастились?
Девушка первой нашла очечник, сделанный из панциря черепахи, достала очки и протёрла их нежным батистовым платком с кружевами и монограммой Э Г:
— Держи, бабуля! Видишь меня теперь?
Эмма Эрнестовна залюбовалась молодой длинноногой красавицей в прозрачном розовом пеньюаре. Когда-то она сама была такой же юной и аппетитной, но годы и болезни отняли привлекательность.
— Ты поможешь мне умыться, дорогая? — сомнения из глубины души помешали назвать незнакомку Варей. — Кто ты?
— Я Лена, бабушка. Борина дочь и твоя внучка. Ты только не переживай, обязательно всё вспомнишь.
Лена распахнула бархатные шторы и впустила в пропахшую микстурами старушечью келью солнечный свет. Эмма Эрнестовна думала о Бориске как о маленьком мальчике, а у него, оказывается, есть дочь. Чудеса!
— Мне снились вороны, девочка. Это не к добру… Моя мать говаривала, что видеть стаю каркающих ворон — к недобрым вестям. В скором времени хронить кого-то…
Лена присела на краешек кровати, отодвинув в сторону высокий тюлевый полог:
— Не бери в голову, бабуля! Пробьёмся!
— Где моя дочь Варенька? Я хочу её видеть.
Как сказать Эмме, что тётя Варя живёт далеко в Архангельской губернии, в небольшом старообрядческом монастыре? Так же как и тридцать лет назад. И что отец недавно ездил к ней просить, нет, умолять навестить больную мать. Варя, по её собственным словам, простила мать, но ехать и окунаться в "суету мирскую" отказывалась наотрез. Ни сын, ни внучка не могли понять, в чем смысл прощения, если прощенный никогда о нём не узнает?
— Сейчас умоемся и примем лекарство. А затем будем завтракать, — Лена взяла эмалированный кувшин и пошла за тёплой водой, оставив бабушкин вопрос без ответа.
Первый раз Эммочка Аланская вышла замуж по большой и сильной любви. Её сердце покорил режиссёр местного театра Арнольд Ильич Гулепов, личность известная и колоритная в масштабе маленького периферийного городка. Хрупкой симпатичной Эмме льстило внимание такого человека, несмотря на разницу в возрасте, исчисляемую почти двумя десятками лет. Она старалась не замечать его вспыльчивость и приступы неврастении, прощала болезненную ревность. Главное, что из множества "Алёшиных невест", лишенных здоровой любви и радости материнства, он выбрал её, Эмму. Полуголодная семнадцатилетняя девчушка, похоронившая в войну родителей, донашивала платья и обувь за подросшими тёткиными детьми. Из приданого у неё остались лишь дворянские корни за душой и голубой окрас в крови, но увы, в то время подобные достоинства тщательно скрывали, а выбиваться в люди помогало рабоче-крестьянское происхождение.