Нинель позвонила Рику спустя месяц из Финляндии. Отчаявшись найти работу здесь, она уехала на заработки туда. Кем устроилась, не сообщила. Лично мне и так понятно. Брат, как нам показалось, вздохнул облегченно. Ненадолго, правда. Врачи заподозрили у меня лейкемию, лишив покоя всю семью.
Общаясь с себе подобными больными и младшим медперсоналом, я из кусочков информации и обрывков разговоров составил собственное представление о болезни. Лейкемия — это рак крови. В двенадцать лет мне кое-что о раке уже было известно. Но только страшненькие подробности. Во-первых, ничего общего с членистоногим и клешнявым он не имеет. Скорее похож на грибницу, разрастающююся по телу и поражающую здоровые клетки, целые органы, чтобы родить на их месте грибы-опухоли. Будучи с детства фантазёром и страстным любителем природы, я бы сравнил рак с пауком. Он медленно плетёт свою паутину, цепляясь за сучья костей и хрящиков. В неё попадает всякая живность поблизости, запутывается и умирает. Паучище съедает добычу на ужин и, насытившись, откладывает яйца. Из яиц вылупляются новые пауки, так сеть паучьего вредительства разрастается. В моём случае паутине зацепиться было негде. Раковые клетки, как быстро размножающиеся термиты, источали меня изнутри кровеносной системы. В каком-то американском фильме я видел крушение добротного деревянного дома, выбранного термитами под "муравейник". От здоровенных брёвен и балок осталась кучка трухи. В этот момент я начинал себя жалеть. Глаза пощипывало, в носу копилась влага. Нет, вариант с грибницей мне нравится больше: он и к истине ближе, а инопланетное происхождение грибных спор будоражит сознание.
Во-вторых, рак — это боль. Мучительная и долгая. В онкологию посторонних не пускали, но окна этого отделения располагались напротив детского и я изредка видел в них тамошних пациентов. Тогда я считал их особенными, не такими, как все остальные. Люди-тени, живущие между небом и землёй. Я боялся смотреть в ту сторону, словно мог заразиться взглядом. И теперь сам должен оказаться среди них.
После тихого часа медсестра Галя отвела меня в кабинет нашего доктора Андрея Валентиновича. То, что он сам не пришёл в палату, свидетельствовало о конфиденциальности предстоящего разговора. "Конфиденциальность" — любимое словечко моего папашки, нет чтоб просто по-человечески говорил: "наедине". Или как Лилечка, по-французски: "тет-а-тет". Я поймал себя на мысли, что не хочу говорить с Андрвалом, здесь его все так называли. Не готов. Боюсь.
— Садись, Роман, — приветлив, как всегда, — я уже имел беседу с твоими родителями. Теперь должен кое-что обсудить с тобой.