- Желательно сегодня, чего же до завтрашнего дня добру портиться!
- Да сам Господь бог не заставит меня вечером бумаги составлять.
- Я загодя обо всем позаботился. Вот готовое поручение, вам только нужно подписать. Перо и чернила у меня тоже при себе.
Последняя фраза заставила госпожу Зофию вмешаться.
- Не вздумайте в моей комнате чернилами пачкать! - взвизгнула она. - Здесь ковер на полу постелен. Ступай, муженек, к себе в комнату и брызгай чернилами, сколько угодно! И не смей здесь с челядью ссориться, я этих холуйский перебранок у себя не потерплю. Это моя комната!
- А дом этот - мой! - возопил всемилостивейший господин.
- А Комната - моя!
- Здесь я хозяин!
- А я - хозяйка!
Эти крики и визг принесли Тимару известную пользу: господин Бразович сгоряча, дабы показать, что он - истинный хозяин в доме, схватил чернильницу и подписал поучение на распродажу.
Но после того как Тимар получил бумагу, супруги дружно на него накинулись и - один басом, другая - визгливым голосом - вылили на него такой ушат хулы и грязи, что впору было снова нырять в Дунай отмываться.
Правда, госпожа Зофия прохаживалась насчет Тимара обиняками: бранила вроде бы мужа, как-де, тот не боится доверять этакому грязному оборванцу, нищему пропойце. Отчего не послать на распродажу кого-нибудь другого из своих судовых комиссаров? Ведь этот прихватит денежки, да и был таков, пропьет или в карты спусти, разве можно положиться на такого ненадежного человека?
А Тимар под этим яростным шквалом обвинений держался с тем же спокойствием, с каким у Железных Ворот противостоял жестокому ветру и грозным молниям.
Но вдруг заговорил и он;.
- Желаете принять наличные деньги, что принадлежат сироте, или мне передать их городской попечительской управе? (Слова эти явно напугали господина Бразовича.) Если желаете, пойдемте в ваш кабинет и уладим все дела там; я ведь тоже не люблю холуйских перебранок.
От такой неслыханной грубости и хозяин дома, и хозяйка вмиг онемели. Обычно это средство успешно действует на всех горлопанов: заставь их принять из рядную порцию грубости, и они вмиг излечатся. Оба супруга тот час угомонились. Бразович, взяв подсвечник, сказал Тимару: "Ну, ладно, бери деньги и пойдем". А госпожа Зофия сделала вид, будто бы ее застали в преотличнейшем расположении духа, и любезно обратилась к Тимару: "Ах, Михай, не выпьете ли прежде стаканчик вина?".
Тимея в изумлении наблюдала эту сцену; речи она не понимала, а сопровождающие ее жесты и смену выражений лица истолковать была бессильна.
Приемный отец целует - обнимает ее, сироту, а в следующую минуту отстраняет от себя, вновь заключает в свои объятия и снова отталкивает. А как кричат наперебой эти двое на человека, который с таким спокойствие выстоял против смертельной опасности и бури, и стоило ему произнести всего лишь несколько слов, да и те ровным, бесстрастным тоном, как оба враз стихают, пасуя перед ним, как пасовали омуты, острые скалы и вооруженные солдаты.