— Пошлю! В такой просьбе церковь не отказывает. А ты, государь, остри свой меч! Не оборонишь православие, падет тяжкий грех на твою голову и постигнет тебя божеское наказание.
Идти к мятежникам выпало митрополиту крутицкому Пафнутию. Во главе духовенства он выехал в Елец. Искусный увещеватель, умел преодолеть сложности пребывания в стольном граде рядом с царем. Ему ли не знать в лицо того, кто был убит в ночь на 17-ое мая под именем царя Дмитрия. Знавал он его еще в те времена, когда назывался он дьяконом Григорием в Чудовом монастыре.
Под Ельцом поезд духовных перехватили ратные люди и доставили пред очи Истомы Пашкова и тех воевод, что пришли к нему из ближних городов. Предстали перед митрополитом вожди ополчения Сумбулов и рязанцы — братья Ляпуновы Прокопий и Захар.
— С чем пришли, святые отцы? — спросил Прокопий Ляпунов.
— Прислан я к вам патриархом и царем Василием Ивановичем Шуйским... — начал в возвышенном тоне Пафнутий.
Прокопий Ляпунов тут же его перебил:
— О патриархе не говорим, а царя Василия Шуйского не знаем!
— Мы не о царе пришли вам говорить, ответил Пафнутий. Царь по Божьей воле ставится царем, а не по людской.
— Вот оно и выходит, отче, что Василий Шуйский поднялся против Божьей воли, когда шел убивать царя Дмитрия, а Господь спас его от руки убийцы! — ответил Истома Пашков.
Пафнутий не потерял нити своих рассуждений, еще не осознавая глубины противостояния, продолжал:
— Я пришел говорить с вами о православной вере! В православной вере наша оборона от врагов, алчущих нашей гибели. Ныне латинство рвется порушить православную веру, а ваш бунт на руку латинству.
— Вот видите! — воскликнул Ляпунов. — Видите, как облыжно нас хочет изобразить изменник Шуйский. О вере между нами нет сомнений. Свет православной веры не променяем на латинство. Мы встали за нашего государя Дмитрия Ивановича, коего Бог спас от руки убийцы.
Пафнутий обрадовался такому повороту в споре. Шуйского защищать труднее, чем изобличать Расстригу.
— Наша православная церковь обрела мощи еще одного святого. Мощи невинно убиенного Годуновым царевича Дмитрия совершают чудеса исцеления. Это ли не Божественный промысел указующий, что царствовал в Москве под именем Дмитрия пришлый вор.
Захар Ляпунов на язык порязвязнее своего брата.
— То Шуйского проделки!
— Не богохульствуй! — прикрикнул на него Пафнутий.
Но своим окриком он нисколько не стеснил Захара.
— Отрок — не Дмитрий, Шуйский — детоубийца и вор. Тебе, святой отец, не потакать бы вору и убийце!
Прокопий положил руку на плечо брата, призывая его помолчать, сам же спокойно объявил Пафнутию: