И если каким-то образом тонкие ниточки связей еще тянулись к родителям, то удерживала их только память, воспоминания детства, когда отец и мать так много значили, когда у неё было то, что называется семьей. Но тем хуже для них, если они сами не хотят ничего сделать для того, чтобы сохранить семью. Пусть себе спиваются, если им это нравится, лишь бы присылали некоторое время деньги, пока она окончательно не встанет на ноги. И Света старательно изгоняла прошлое из памяти, его место должны были занять картины будущего, где она — хозяйка своей жизни — устроит все так, как ей представлялось правильным, истинным.
В ее квартире не будет ничего лишнего, все подобрано со вкусом: широкая тахта, кресло, торшер, как у Вики, треугольный столик, которые стали входить в моду, занавески на кольцах и стеллажи вместо этажерки или книжного шкафа.
Забравшись с ногами в кресло и накинув на ноги клетчатый плед, при свете торшера она будет читать в подлиннике Ремарка, слушать музыку. Она купит себе такой же, как у Вики, магнитофон «Яуза» и запишет на пленку все песни Булата Окуджавы, а некоторые, свои любимые, как «Ваше величество, женщина» или «По смоленской дороге», запишет на особую пленку, отдельно, по нескольку раз, чтобы не надо было перекручивать.
Друзья, что будут приходить к ней, рассядутся в креслах у низенького столика и станут потягивать из соломинки сухое вино или коктейли, которые приготовит сама Света, — она не ханжа и ничего не имеет против хороших напитков и сигарет. Гости будут спорить о последних кинофильмах, о новых книгах, об искусстве, и остроумные, в духе Анчарова, афоризмы — чуть загадочные, чуть парадоксальные — будут вызывать либо ответную ироническую реплику, либо глубокое, многозначительное молчание... И она — уже навсегда — в той новой, красивой жизни забудет, что было в прошлом, что так мучило, терзало и унижало ее.
Это чувство диктовало ей, как правильно жить сейчас. Уже без всяких сомнений и угрызений Света выгребала из карманов родителей не только мелочь, что оставалась у них, но и мятые рублии, трешки. Ни отец, ни мать денег никогда не считали, особенно в первые дни после получки. Только однажды мать спохватилась: «Ты не брал? У меня тут рублями, кажется, около пятерки было?!» Отец пожал плечами. Мать, звеня мелочью, обыскала карманы, а потом принялась ругать кого-то, стоявшего в очереди рядом: «Пока в сумку складывала, он и вытащил!» Света молчала, не без иронии наблюдая за поисками денег, которые она уже заложила в обложку дневника. Заподозрить ее родители никак не могли. И, уверенная в своей правоте, она думала: «Все равно ведь пропьют, а мне нужнее. У них безобразие, а я в дело пущу».