Но, сказала я себе, когда ложилась спать, все должно перемениться. Не только Кэйра должна стать другой.
Прощай, миленькая, маленькая Дженни Гриинли, всеобщий лучший друг. Привет, Джен, двигатель общественных перемен.
И каждый, кто еще не догадывался об этом до полудня следующего дня, наверняка все понял к концу ланча. Когда Кэйра и я вошли в кафе.
Она, с удовлетворением отметила я, в это утро не сделала начеса на голове. Потемневшие волосы Кэйры естественными завитками красиво обрамляли ее слегка накрашенное (не густо, как раньше) лицо. В ее походке появилась какая-то пружинистость, чего я прежде за ней не замечала.
Стоя у дверей кафетерия, где мы договорились встретиться, Кэйра одергивала блузку и оглядывала, в порядке ли ее юбка до колен — и больше никаких мини, в девушке должна быть какая-то тайна. Я подошла и поправила каштановый локон, перекинутый через ее плечо.
— Готова? — спросила я Кэйру. Кэйра нервно кивнула. Затем сказала:
— Джен, могу я тебя перед этим о чем-то спросить?
— Давай, — ответила я.
— Почему… почему ты это для меня делаешь?
Я должна была секунду подумать. Я не могла сказать ей, что об этом просила ее мама. И, разумеется, я не могла сказать ей ни слова о Люке, который считает, что я обязана помогать таким людям, как она.
Когда я задумалась, то сообразила, что я помогаю Кэйре вовсе не по этим причинам. Я помогаю Кэйре потому…
— Потому что ты, Кэйра, мне нравишься. Может, я слишком поздно это сообразила. Но это было правдой.
Вот так, пожав плечами, я это и сказала. Вероятно, лучше бы мне было оставить эту информацию при себе, потому что глаза Кэйры наполнились слезами, угрожая ее накрашенным ресницам…
— О господи! — воскликнула я. — Прекрати!
— Ничего не могу поделать, — сказала Кэйра и начала сопеть. — Мне никто никогда этого не говорил…
Я больше не могла держать дверь кафе открытой,
— Вперед! — скомандовала я, повелительно взмахнув рукой.
Шум обрушился на нас с той же силой, что и запах — запах сегодняшнего горячего — индейка в соусе «чили», Я увидела, что Кэйра, трясясь от страха, отступила на шаг назад. Но у нее не было выбора.
Мы были внутри. И двинулись к проходу.
НЕ СТЕСНЯЙСЯ, советовала я Кэйре прошлым вечером. ЕСЛИ ТЫ НАЧНЕШЬ СТЕСНЯТЬСЯ, ЕСЛИ ТЫ ПРОЯВИШЬ НЕРЕШИТЕЛЬНОСТЬ, ОНИ НАПАДУТ. ПОМНИ, Я БУДУ РЯДОМ С ТОБОЙ. СМОТРИ ПРЯМО ВПЕРЕД. НЕ СУТУЛЬСЯ. НЕ СОПИ.
И, РАДИ БОГА, НЕ ВСТРЕЧАЙСЯ НИ С КЕМ ГЛАЗАМИ.
Я должна была сделать вид, что встретилась с Кэйрой случайно, и поэтому не смотрела на нее. Я не знала, соблюдает ли она мои инструкции.
Но по уменьшению количества децибелов в комнате было ясно: что-то происходит. Беседы остановились на полуслове. Можно даже было услышать, как вилки скребут по тарелкам. Впервые за всю историю средней школы Клэйтона в кафетерии воцарилось безмолвие. Раздавались лишь звуки моих собственных шагов и клик-клак платформ сандалий Кэйры.