— Печальное событие. — Доктор Петерс шепелявил и слегка причмокивал во время разговора.
— Да. Вы, должно быть, хорошо знаете семью.
— О да. — Петерс многозначительно кивнул. — Знаете, я помог маленькой Женевьеве появиться на свет. Это были очень трудные роды.
Роберт выпустил клуб дыма.
— Я этого не знал.
— Ну, она не из тех, кто легко проскальзывает, ведь так? Только не наша Женевьева. — Проговорив эти слова, доктор, похоже, понял, что позволил себе вольность, допустив приятельский тон. Его улыбка стала обеспокоенной.
— Полагаю, что нет. — Роберт искоса взглянул на него. Ему не понравилось, что доктор назвал Женевьеву словом «наша».
Петерс откашлялся.
— Женевьеве очень повезло.
Они немного помолчали. Роберт смотрел на море роз, множество великолепных цветков красного, желтого и кремового оттенков.
— Каким образом? — спросил он.
— Простите? — Это был один из тех случаев, когда человек говорит «простите» не потому, что не расслышал вопроса, а потому, что до конца не уверен, как следует отвечать. Роберт много раз сталкивался с подобной ситуацией в бизнесе. Это позволяло выиграть время и обычно означало, что собеседник не будет полностью откровенен.
— Я спросил, каким образом?
— Ну… — Доктор еще раз откашлялся. — Вы, очевидно, очень верный муж, сэр. Женевьеве очень повезло, что она встретила человека, который любит ее так преданно и безоговорочно.
— Безоговорочно? К чему, черт возьми, вы клоните, доктор?
— О боже мой. Абсолютно ни к чему, сэр. Мне жаль, что я… Это были, как я уже говорил, очень трудные роды. Некоторое время казалось, что ни Женевьева, ни ее мать не оправятся. — Он затушил красный уголек тлеющей сигары, а затем аккуратно завернул окурок в носовой платок и положил в нагрудный карман.
Роберт почувствовал, что доктор готов отступить, и, стремясь во что бы то ни стало приоткрыть завесу над тайной, коснулся его руки.
— Нет, простите, доктор. Вы помогли Женевьеве войти в этот мир. Вы знаете девочку всю ее жизнь. Это естественно, вы должны говорить о ней в дружеском, свободном тоне. — Затем добавил: — Вы знаете, она очень уважает вас и высоко ценит ваши заслуги.
— Это правда?
— О да. Это совершенно очевидно. Ведь, в конце концов, вы были с этой семьей и в плохие и в хорошие времена, так?
— Ну, думаю, я…
— Тогда выдалось трудное время, правда? Несколько лет назад, когда Женевьева была ребенком?
Доктор Петерс выглядел смущенным.
— Я должен вернуться в дом.
Но Роберт не собирался сдаваться.
— Вас часто приглашали к ней в то время?
— Я не уверен, что понимаю, о чем вы спрашиваете. — Он отвел глаза в сторону. Роберт хорошо знал, что это значит, — когда человек не может смотреть тебе в глаза…