— Деньги он давал лично Орловой.
— За что?
— Как будто не понятно, — покачал головой мастер. — Чтобы место в клинике получить.
— А картину кому?
— Тоже Азе Даниловне.
— Какую именно картину, Шатохин не говорил?
— Нет, не говорил. Понимаешь, Егор специально за ней в Москву ездил.
— Семья у Шатохина есть?
— Конечно. Жена осталась, дети...
— Адреса у вас нет?
— Есть, — кивнул Гаджиев. — Патимат! — крикнул он. В мастерскую вошла уже знакомая пожилая женщина. — Слушай, там у меня в столе зеленая записная книжка...
Женщина молча вышла и скоро вернулась, отдала мастеру книжку и так же тихо удалилась. Ольга Арчиловна записала координаты семьи Шатохина.
— Меджид Гаджиевич, а о других случаях, когда в клинику клали за взятку, вы не слышали? — задала вопрос Дагурова.
— Нехорошее думаешь обо мне... Что, я ходил по больнице и всякие разговоры подслушивал, да?
— Ладно, — сказала Дагурова. — Давайте о вас...
— А что обо мне? — вспыхнул было мастер.
— Вы сказали, что денег с вас никто не требовал... Может, подарки вымогали?
— Зачем вымогали? Э? У нас принято за добро платить добром! Я стихи написал, посвятил Евгению Тимуровичу Баулину! — горячо проговорил Гаджиев. — Во время обхода прочитал ему. На своем языке, правда... Он спросил: перевод есть? Я говорю: московский переводчик будет переводить, с моего подстрочника. Потом в книге напечатают... Рассказал своими словами... Хотите послушать?
— Да, конечно!
Мастер чуть прикрыл глаза и нараспев прочитал:
— Когда в горах зимой злой буран застает джигита в пути, верный друг-конь привезет его к родной сакле. Мои уши не слышат из-за ветра, снег ослепил глаза. Но я верю, что обязательно увижу любимую, услышу ее серебряный голос. Грозной стихии не победить меня, потому что подо мной верный конь! — Он замолчал, ожидая оценки.
— Романтично, — сказала Ольга Арчиловна.
— Поэтический образ, понимаешь! По-нашему очень хорошо звучит! А стихи эти написал, потому что хотел вылечиться. Слово себе дал: выйду из клиники здоровым, сделаю Евгению Тимуровичу такой кубок из серебра, какого не делал ни один мастер на Кавказе!
— И сделали?
— Если горец нарушил свое слово — он не мужчина! Всю душу вложил в этот кубок.
— Отдали Баулину?
— Послал по почте посылкой. Без обратного адреса. А когда в Махачкале выйдет моя книжка, тоже пошлю. Там так и написано, что это стихотворение посвящено профессору Баулину... Оно очень понравилось Евгению Тимуровичу. Мне об этом его заместитель сказал, Рудик Валентин Евтихиевич. Да я и сам видел: он так внимательно слушал, даже слезы на глазах были, понимаешь!