Она достала носовой платок и вытерла пот с лица. Тот самый холодный пот, который прошиб ее несколько минут назад под взглядами праздных мамаш.
— Как бы я хотела превратиться сейчас в Раду, — вздохнула Котани-сэнсей.
— Сэнсей, не надо так говорить. Сейчас все будет хорошо, — попытался приободрить учительницу Джун.
— Вы стесняетесь, сэнсей? — спросила Мисаэ, заглядывая учительнице в глаза.
— Тэцудзо-тян, а ты тоже стесняешься?
Тэцудзо отрицательно покачал головой.
— Смотрите, сэнсей, никто не стесняется. Только вы. Со взрослыми все-таки ужасно тяжело.
Котани-сэнсей окончательно расстроилась, но потом собралась с духом, и тележка снова тронулась в путь.
— Джун-тян, давай теперь не кричать, а ходить по домам.
— Ну, давайте.
Они оставили тележку на углу и стали ходить от дома к дому.
— Извините, у вас не найдется старых газет или журналов? — спросила Котани-сэнсей, когда дверь перед ней распахнулась. Ей удалось сказать это без запинки, и она немного успокоилась. Но не надолго.
— Старье собираешь? Так заходи с черного входа, чего в парадную дверь лезешь?!
Котани-сэнсей, как ошпаренная, выскочила на улицу.
Ужас, ужас! Она снова покрылась холодным потом. Оказывается, старьевщики должны заходить с черного хода. Ну почему школьные учителя не знают элементарных вещей?
— Простите, я могу зайти?
— Чего тебе? — в дверном проеме показался мужчина в семейных трусах.
— У вас не найдется старых газет или журналов?
— Старьевщики, что ли?
— Да.
Конечно, она не старьевщик, но если каждому это подробно объяснять, то ничего не соберешь.
— В подполе есть бутылки. Можешь их взять.
В подполе была ужасная грязь. Но отказаться она уже не могла. Делать нечего: пришлось одну за другой извлекать из подпола бутылки. Котани-сэнсей запачкала и руки, и лицо, и одежду.
Когда она достала кошелек, чтобы заплатить мужчине за бутылки, тот сказал:
— Не надо. Я тебе их дарю. Ты еще такая молоденькая. И как это тебя угораздило на такую тупую работу устроиться? Неужели не нашлось занятия получше?
"Ну чего ты ко мне пристал?" — тоскливо подумала Котани-сэнсей, а вслух сказала:
— Я же не побираюсь. Возьмите деньги, пожалуйста.
На улицу она выскочила злая как черт.
"У-у, медвежатина! Придурок! Идиот! Чучело! Ошибка природы!" — мысленно ругалась Котани-сэнсей. Она начала понимать, почему сквернословят и хамят заводские дети.
Джун и Мисаэ тоже ходили по домам. И даже молчаливый Тэцудзо! Котани-сэнсей не верила своим глазам.
— Тетя, у вас нет старых журналов или газет? — вежливо спрашивала Мисаэ.
А Тэцудзо, просовывая в открывшуюся дверь голову, угрюмо говорил: