На выручку неожиданно пришёл Локи, уловивший недовольный взгляд Аудагоса, направленный на монаха.
— Это человек из очень далёкой страны, — сообщил он вождю, — тамошние верования не позволяют ему касаться того, что некогда было человеческой плотью. Иначе человека ждёт проклятие его богов…
Аудагос, улыбнувшись, принял череп из рук Сигню.
— Ну если так… Странные верования. Наверное, его боги очень злы и не любят людей. Мы, зеномы, считаем, что голова врага приносит удачу, и наши боги никогда не стали бы делать такие глупости, запрещая вбирать силу своего противника, содержащуюся в чаше, сделанной из того, что раньше вмещало его разум и волю…
У отца Целестина после этих слов валла неожиданно появилось острое желание нарушить заповедь «Не убий», но он сдержался, отвадив искушение краткой молитвой. Господи, да что же это за народ такой?!
К великому облегчению монаха, ему подали обычный серебряный кубок, и Аудагос, отослав слуг и двух женщин — наверное, родственниц, а то и жён (вполне вероятно, что у сих дикарей в ходу и многоженство! От народа, хранящего черепа врагов как великую драгоценность, можно и не такого ждать!), — приступил к трапезе, откладывая разговор на потом. Как и народы Мидгарда, валлы считали, что вначале гостя надо накормить и дать ему отдохнуть, а уж после говорить о делах. Уписывая великолепную жареную свинину, которая ну просто таяла во рту, отец Целестин с интересом озирал внутреннюю обстановку дома и самого хозяина, слишком увлечённого едой, чтобы обращать внимание на нескромные взгляды толстяка чужестранца. Гунтер усиленно налегал на пиво, словно пил его первый и последний раз в жизни, да и Локи с остальными не преминули припасть к источнику сей животворной влаги в виде, казалось бы, бездонного жбана; разве что Сигню пила хмельной и сдобренный тмином напиток без особого усердия, ибо, насмотревшись за прошедшие годы на отца Целестина, поняла, что ни к чему, кроме греха и непотребств, потребление оного не приведёт.
Лофт по прошествии некоторого времени (за которое успел вместить в себя не меньше двух ведер пьянящего зелья) наконец повернулся к молчаливому хозяину и немного заплетающимся языком продекламировал:
…но лучшее в пиве — что хмель от него исчезает бесследно…[21]
и, икнув, продолжил:
— Спасибо доблестному Аудагосу за угощение. Выслушаешь ли ты, вождь, нас?
Аудагос поднял на него взгляд, едва не просверлив проницательными синими глазами в Локи две дырки, и наклонил голову:
— Говори. Теперь я надеюсь услышать от тебя, называющий себя богом, правду. Что ты ищешь в землях нашего народа? Что желаешь совершить?..