— Полбуханки хлеба и одна банка «тошноты».
— Какой «тошноты»?
— Ну тушенки.
— Не густо. Добудем харч. Ночь настанет — сообразим.
— Скорей бы ночь, — шепотом произнес Асхат. — Нужда есть...
— Понял тебя, Асхат, — сказал Усольцев. — Я тоже терплю... Ночь придет — вылезем на волю... Может, и умоемся...
Ночью в самом деле полегчало. Наверху, кажется, немцы угомонились — нет пальбы. Усольцев первым выполз на волю. Прижался к обрыву, задрал голову вверх, прислушался — там тишина. И облегчился...
— Асхат, выходи! — просунув голову в лаз, произнес Усольцев. — А ты, Захар, дуй в роту, к старшине. Провиант добывай... Только осторожно. Жмись к обрыву...
Хафизов, справив свое дело, отчего повеселел, решил и умыться. Волга ведь рядом, метров шестьдесят проползти — и вода.
Пополз. Сначала медленно, несмело. Потом прибавил скорость. Услышал плеск волны. Знакомый плеск! Он же волжанин. Все свои двадцать лет у Волги жил, Волгой кормился, каких сазанов таскал! Даже на рынок в Казань возил... Было такое. А вот теперь крадучись ползет к своей Волге. Кто бы мог подумать о такой нелепице...
— Шайтан проклятый! — вслух ругнулся Асхат и тут же к песку прилип: сверху ударил автомат.
— Назад! — Асхат услышал голос Усольцева и как рак попятился.
Не отведал волжской водицы Асхат, не умылся. Но повезло: не продырявил его немец, целым возвратился в землянку.
К утру, когда еще не успела рассеяться мгла, Усольцев, дежуривший у лаза, увидел того, кого ждал, — Захар притопал.
— Наконец-то! — со вздохом произнес Емельян.
— Держи сидор, — Захар подал Усольцеву вещмешок.
— Ого-го! — Емельян с трудом протянул Захару поклажу сквозь лаз. — Теперь живем!
Возвращение Нечаева с увесистым вещмешком подняло дух и Емельяна, и Асхата, и, конечно, самого Захара, благополучно преодолевшего опасный путь. Бойцы рады были всему съестному: и хлебу, и салу, и — о, чудо! — шоколаду, который неизвестно каким боком попал в красноармейский рацион.
— Моим бы дочуркам такое лакомство, — сказал Захар, доставая из мешка квадратную плитку.
— Где взял? — у Емельяна мелькнула недобрая мысль. — Признавайся.
— Старшина выдал. Сказал, что склад какой-то большой достался дивизии, в нем гора этого шоколаду. — Комдив велел всем бойцам выдавать, потому как с провизией в дивизии не густо.
— Ну ладно... Будем по малости сосать.
— А я не буду потреблять. Накоплю и девочкам, может, посылочку сварганю. Они отродясь такого лакомства не опробовали.
Пока выгружался вещмешок, рассвело. Наступило самое беспокойное время, требовавшее особой бдительности.
— Ты, Захарка, отваливай на боковую, а мы — за дело! — распорядился Усольцев и прислонил трубку к уху.