… И вечно в балладах герои живут…
Дыхание легкие рвет из груди, срываясь надорванным хрипом.
Ничто не законченно — все впереди и тело заходится криком…
Кольчуга — в клочки, щит изрублен в щепу, на меч опираюсь устало,
И тех, развеселых наемных рубак не так уж и много осталось.
Засада. Так просто. Законы игры — и кодекс войны не нарушен.
Но только скажите тогда, отчего мне горечь терзает так душу?..
Сказать? Ну смотри, напросился ты сам. Хотя — ведь не врут обреченным…
Имей же ты смелость признаться себе, как в трусости был уличен ты.
А их капитан предложил честный бой… не губить чтоб людей понапрасну.
Ведь загнанный зверь, хоть и полуживой, становится очень опасным…
Он всем предложил: "Выходи, кто храбрец! Все равно умирать ведь придется…
Кому — от вина, а кому — на войне. А кто от ранений загнется…"
Он всем предложил… только вышел — не ты! Пацан молодой, желторотый.
До этого боя курьером он был, лихой вестовой второй роты.
А ты… ты смущенно потупил глаза, не выдержав вражьего взгляда.
Не принял, не смог. И теперь навсегда парнишка воскреснет в балладах.
И скоро другие, свой дух затая, мальчишки услышат баллады,
Как ради других и себя не щадя платил за проход из засады.
О нас и не вспомнят, что были — что нет. Безликие, серые тени
Для тех, кто напишет хоть парочку строк про главных героев сражений.
Но близок конец и взлетевший клинок мне слепит глаза ярким бликом.
И время тягучей и вязкой струей, надежда придушенным вскриком.
Короткий бросок — пусть нет силы совсем. Защита? Не нужно, не стоит…
Всего лишь тычок в сочленение лат — другой эпилог у историй.
Сияющий росчерк — и холод в груди. Тяжелой волной он разлился.
А враг… не успел ничего он понять. А только успел удивиться.
В небесной дали тает облака дым и тлеет закат-уголек.
Пускай же герой остается живым. Прости, я не принял,
Не… смо…
… Он был известным храбрецом и струны плач ведут о нем…
[7]Никому из атрапанов, даже вечному Сийбэрэ, боги не сохранили жизнь. А между тем надо было принести жертву. Молодой данван, в азарте погони влетевший на берег через брод, был сбит камнями с коня в кустах и оказался в руках анласов.
Роль атрапана взял на себя Ротбирт. Никто не возражал — все анласы дети богов, и, если не осталось тех, кто посвятил разговору с богами всю свою жизнь, то ничем не хуже любой из людей. И мальчишка выбрал подходящее копьё и велел всё приготовить.
Данвана со связанными за спиной руками поставили на свежесрубленную колоду и захлестнули на шее петлю. Вадим встал рядом, уперев в колоду ногу. Ротбирт, держа в руке копьё, неспешно пошёл к месту казни.