Она как-то слишком поспешно поднялась и, сделав мне ручкой, потопала к выходу.
Я, как каменное изваяние, продолжала пялиться на то место, где она сидела.
Уже спустившись со ступеньки беседки, Рене вдруг остановилась, будто увидела что-то интересное у себя под ногами и пробормотала едва слышно:
— Я никогда не ревную к сексу, это глупо.
Потом посмотрела на меня из-за плеча, озарив на секунду ясным солнечным светом и добавила:
— К тому же ты была со мной. Ты что, так и не поняла?
4
Кажется, это была суббота. Какого-то месяца, какого-то года. Какого-то
тысячелетия. Я уже давно потеряла счет времени, и только яркое солнце и зелень
деревьев напоминали о том, что прошло не так уж много тысячелетий — лето в наших
краях длится лишь пару месяцев. Впрочем, в Изумруде могло быть вечное лето.
Могло быть все что угодно. А ведь на самом деле мне стоило бы запомнить этот
день! Записать красными буквами на стене, и каждый год отмечать этот день
бутылкой дешевой водки. Даже название я этому празднику придумала уже — День
Тупой Беспросветной Дуры! Но вот досада-то! Не догадалась я запомнить сию
знаменательную дату. Как ни стараюсь — вспомнить не могу. Но вот то, что это
была суббота — уверена на все сто!
По субботам в Изумруде всегда что-то праздновалось. Парк вокруг Большого Дома
украшали блестящими фонариками, столы в баре сдвигались, откуда-то извлекалась
гора разноцветных новогодних хлопушек, а повар превосходил себя, балуя нас
чем-нибудь вовсе уж экзотическим. И вот судя по тому, что в тот день Изумруд с
самого утра стоял на ушах, я и поняла, что была суббота. К тому же это был день
рождения Джула.
Рене суетилась больше всех. Неожиданно появлялась то здесь то там, давала ценные
указания, задиралась, по-детски злилась, громко хохотала и так же внезапно
исчезала. Для меня отсутствие ее бдительного контроля было прекрасным поводом к
тому, чтобы найти в этом водовороте обнаженных и немного одетых тел Чака и
поболтать по душам, но не так проста была Рене. Не успела я начать охоту, как
была бесцеремонно схвачена моей подружкой, усажена на самую просматриваемую
полянку возле Большого Дома и задействована в самом архиважном занятии. Даже не знаю, как Рене удалось убедить меня в том, что тупое вырезание кружочков конфетти из фольги — "дело жизни и смерти", и что если Джулиусу на его день рождения не вывалить на голову ведро(!) конфетти, непременно наструганного моей рукой, праздник будет безнадежно испорчен. Короче, убедила она меня. И тут же испарилась вместе с черным Джамбо где-то во внутреннем дворике Большого Дома. А я усердно принялась за конфетти. Занятие не очень пыльное и напряженное, поэтому у меня хватало времени еще и время от времени пялиться в сторону бара и бассейна, где мог появиться Чак. В баре Лио и Дин возились с электрическими гирляндами — делали вид, что умеют делать что-то