помимо фрикционных движений. Бедные гирлянды… Впрочем, наблюдать за парнями
было приятно. Пару раз я даже щелкнула ножницами по пальцам, но грязные мои
мыслишки были такими сладкими, что я даже не почувствовала боли от порезов.
Внезапно, когда грезы мои достигли совсем уж непотребных границ, мне на плечи
опустились чьи-то руки.
— Привет, Диана-охотница! — Обжег мое ухо голос Поля. Электрический заряд от
макушки до пяток. Обычное дело — должно быть на завтрак Поль лакомится живыми
электрическими угрями. Я едва сдержала свой женский инстинкт переворачивания на
спину. Нет, ну это же неприлично. Кстати, а где он пропадал целую неделю? Я не
видела его с тех пор, как он спугнул меня в Большом Доме (хотя может все-таки
приснилось?). Наверное сейчас он скажет мне пару недобрых слов по этому поводу.
Или вообще попросит освободить изумрудное пространство. Да нет же, глупости все
это. Мужчина, которого я так отчаянно хочу, не станет выбрасывать меня как
собачонку. Должна же быть в нем элементарная жалость!
Поль сел на траву напротив меня и забрал из моих ослабевших лапок ножницы (такие
здоровенные! Наверное, Рени подсунула мне секатор. На всякий случай не забыть
пересчитать пальцы). Некоторое время он недоуменно смотрел на мои
окровавленные руки, а я смотрела на его обнаженную грудь в вороте гавайки, и
боялась поднять глаза выше. Если бы я все-таки решилась встретиться с ним
взглядом, то непременно попросила бы его сделать что-нибудь нехорошее.
Поцеловать меня для начала. Фу, какая пошлость просить об этом…
— Ты зачем это делаешь? — Спросил он, заметив горку блестящих кружочков у моих
ног.
— Рене сказала, что надо конфетти, — пропищала я отвратным детским голоском.
Он тихо засмеялся. Ох, лучше бы ему этого не делать! Я едва не застонала.
— Рене пошутила. У нас полно конфетти, Клер.
— Пошутила?! — Слабо возмутилась я. Игра плохого актера. Плевать мне на
"пошутила" и на все на свете. Я взглядом пожирала его небритый подбородок,
представляя как… Черт, я бы отдала пару десятков лет своей юной жизни только
что бы прижаться губами к этому подбородку. На губы я уже боялась смотреть.
Столько жизни у меня, наверное, нет. Да, странная форма одержимости — я совсем
не думала о Поле когда он не был рядом, не страдала, не мечтала, но стоило ему
оказаться поблизости, как я тут же превращалась похотливое животное, готовое
следовать за ним на край света и слепо выполнять любое его желание. Кто бы
научил, как бороться с этим…
— Не сердись на Рене, — попросил Поль, — шутки у нее глупые бывают, но это ребячество. Хотя ее иногда трудно понять.