подумала, что завтра мне будет противно вспоминать это, но сейчас мне это было
НУЖНО… безумие… она просто сжигала меня своей внезапно высвободившейся
взрослой страстью. Я больше не чувствовала в ней женщину, это был мужчина, по
какому-то недоразумению втиснутый в женское тело, и я любила этого мужчину, и я
готова была позволить ему разорвать меня на части, только бы быть с ним, с ней
единым целым… всегда. Какие-то нити, тонкие, незримые, но невероятно прочные
завязывали в тугой узел наши тела. И я не могу толком вспомнить эти странные
минуты не оттого, что была пьяна, нет! Просто… все было иначе. Это не был
секс, удовлетворение тела. Я даже и не ощущала почти своего тела — оно
растворилось и исчезло. Я была на небесах, там, где солнце шкодливо заглядывает
сквозь древний купол… там, где навсегда растворяется мое вечное одиночество.
Ведь теперь у меня был кто-то, ради кого стоило дышать. Мне принадлежало самое
загадочное существо на свете. Самое прекрасное существо на свете. Пусть на несколько бесконечных минут, но она, моя
Рене была только МОЕЙ.
Если бы я знала тогда… Но только потом, вспоминая нашу с ней ночь уже в
свете того что произошло позже, я поняла, какой безнадежной дурой я была.
Непростительной дурой! Я могла все понять уже в ту ночь! Это был единственный
раз когда Рене так по-глупому подставилась. Бесстрастная, самоуверенная как черт
Рене, которая считала, что весь мир у нее в кулаке — на этот раз она превзошла
себя. Так безрассудно поддавшись слабости — она считала, видимо, что
контролирует ситуацию даже тогда — моя Рене была передо мной как на ладони. И
только малости не хватило для того, чтобы я все УЗНАЛА уже тогда. Впрочем…
ведь я не узнала! Значит ее расчет все-таки был верен. Если он конечно был, этот
расчет, в чем я очень сильно сомневаюсь. Мы обе просто сваляли дурака, каждая
по-своему, но повезло почему-то ей. Хотя какая теперь разница…
Моя Рене… Моя Рене разбудила меня когда солнце уже давным-давно висело на
небе. Болталось, как раскаленный блин и жгло больные мои глаза. Это странно, но
я помнила все что произошло ночью. Стоило мне разомкнуть тяжелые веки, нагретые
влезшим в окно солнцем, как я сразу все и вспомнила. Только непонятно было, как я
оказалась в своем домике — Рене сюда перетащила что ли ночью мой хладный труп?
Сильная, однако, девочка.
Она сидела на кровати моей вечно отсутствующей соседки и держала запотевший
кувшин с соком.
— Ох, лучше бы пива. — Прохрипела я, но все равно выхватила у нее кувшин и с
наслаждением (вот оно, истинное счастье!) прильнула к горлышку. Апельсиновая