Славянский шкаф, или Малахитовые часы (Патрацкая) - страница 45

Детектив Тихон решил, что убийство произошло на лестничной площадке, тем паче, что двери двух квартир расположены рядом, а супруги на момент убийства жили отдельно. Ивину с ребенком перестали тревожить.

Тор Николаевич на правах хозяина с удовольствием обходил дачу, ему нравилось жить без посторонних людей. Он с удовольствием открывал комнаты с гранатовой мебелью, долго смотрел на нее, представляя себя графом. В качестве помощницы по дому, он вернул Лизавету и убрал повара с охранником.

Инна перешла жить к отцу Алексашке, с ним она не ссорилась, ощущая себя хозяйкой, и отец сильно ее не доставал воспитанием. Девочка научилась готовить, и все шло своим чередом.

В антикварном магазине наступило затишье, реализация залежалых товаров шла плохо, и без суеты рекламы дела не шли. Родька покинул не процветающее место работы. Ивина жила в полусне, у нее возникло ощущение вязкого болота. Иногда ей хотелось поехать в тайгу, но, посмотрев на парк, она поймала себя на мысли, что это ей не под силу.

Так прошел год…

Уныло смотрела в окно Инесса Евгеньевна, она думала о Крассе. Люди, после его исчезновения, ее обходили стороной, но такое наказание для нее было естественным. Она смотрела не бело-серые кучевые облака в небе, на зеленую беспробудную листву и ощущала тревожную пустоту в душе, состояние беспокойства постепенно нарастало, она потянулась к коробке с шоколадными конфетами. И в этот момент прозвенел звонок в дверь, она ее открыла и отпрянула. В квартиру стремительной, но знакомой походкой вошел незнакомый человек. Она всмотрелась в его лицо, узнавая, и боясь ошибиться: перед ней стоял ее Красс!

Но какой?!

Его лицо покрывала кучерявая ровная бородка, его волосы были подстрижены немногим длиннее бороды, весь он выглядел красавцем!

— Красс, это ты? — спросила дрогнувшим голосом Инесса Евгеньевна.

— Я, мать, я! — басовито ответил сын.

— Что с твоим голосом? Ты стал басить?

— От ветра, от морозов мой голос немного треснул, много пришлось покричать…

— А борода? — тихо проговорила мать, начинающая верить в счастье.

— Что борода! Посмотри, что я принес! — и он нагнулся над сумкой, потом махнул рукой и поставил ее на стол перед матерью, медленно открывая молнию на сумке.

Инесса Евгеньевна поднялась с кресла, заглянув в сумку, потянулась рукой за дощечкой.

— Сын, что это? — ее голос дрожал, рука подергивалась от волнения, вынимая из сумки бесценный деревянный предмет.

— Садись, мать в свое кресло, и послушай меня внимательно, разглядывая лесное произведение искусства. Я жил в тайге. Один жил. Нашел я избушку без курьих ножек: крыша, окно, дверь, железная печурка. Три месяца я не видел ни одного человека. Я так исхудал, что стал молиться о спасении. Я съел все дары леса, что росли поблизости. Животных и птиц я не убивал. Я стал обросшим, страшным, немытым. Однажды мне стало невмоготу, я готов был наложить на себя руки, зрение стало исчезать, я впал в полудрему. Очнулся от того, что на меня смотрела ведьма, или баба Яга, та, чью избушку я занял.