— Ты не ранен, Сеня?
Как ни была Тамара расстроена случившимся на передовой, как ни устала, уловила она искреннюю тревогу и участие в голосе Маши и изумилась — всего ничего Маша в роте, а что-то уже начинается у нее с Переверзевым, если не началось. И Маша ей ни слова. Подружка называется! Чтобы проверить возникшее подозрение, попросила со значением:
— Скажи своему, чтобы не жилился и «товару» мне отпустил побольше.
— Какому своему? Какому своему? О чем ты говоришь? — покраснела до корней волос Маша.
— Начальнику аптеки. Не ясно разве? Ладно, вы поворкуйте, а я схожу помоюсь.
Оврагом, в котором стояла санрота, Тамара спустилась к реке, выстирала гимнастерку и присела на берегу, засмотревшись на Волхов. Так бы сидеть здесь и сидеть, забыть о раненых разведчиках, о мертвых и искалеченных автоматчиках, весь нынешний день выбросить из памяти. Пыталась отвлечься от горьких дум, но не выходили они из головы, метались скачками от одного к другому. Надела не просохшую еще гимнастерку, вернулась в санроту.
Переверзев был щедрым, выдал ей двойную норму медикаментов.
— Ты сегодня поизрасходовалась, — объяснил свое великодушие.
— Угу, — сухо ответила Тамара и попросила Машу:
— Проводи меня.
Шли молча. Маша уже остановилась, чтобы попрощаться, тогда только Тамара спросила:
— Ты что, влюбилась, что ли?
— Не знаю... Он мне нравится, — потупилась Маша,
— «Нравится»! А ты ему? Может, он так? Побаловаться хочет. Ты смотри, руки ему не давай распускать. Держи на расстоянии. Мне один тоже нравился. Капитан! Пришлось ему в ребра наганом упереться. Вовремя отскочил, а то бы черт знает что могло случиться.
— Ой, Томка!
— Вот тебе и Томка. У тебя нагана нет, так что будь осторожна. Он не женат?
— Но разве я могу об этом спросить? — удивилась Маша и, вспыхнув, припала к Тамаре. — Ничего я не знаю, Томка, потеряла голову.
— Ну и дура! Было бы из-за кого. Худой, как жердь, черный, как трубочист, нос картошкой. Глаза, правда, ничего, красивые. И брови тоже.
Тамара сознательно сгущала краски. Строен Семен Переверзев, широк в плечах, сила у него недюжинная, и черный как смоль казацкий чуб его хорош. Все это давно рассмотрела и оценила Маша Варламова и потому слова подруги пропустила мимо ушей, да и смотрела она на понравившегося парня совсем другим, уже влюбленным оком, а оно не всегда слепо бывает.
Тамара видела Семена редко. Придет она в санроту, получит что надо, перекинется парой ничего не значащих словечек, и вся недолга. У Маши же он был на глазах каждый день. Она знала, что начальника аптеки любят и уважают в роте за расторопность и деловитость, за то, что не бледнеет и не сгибается он при обстрелах, за отзывчивость и душевность. Однако больше всего Маша ценила Семена за его ласку, женским чутьем своим чувствовала, что и он к ней неравнодушен, но разве об этом расскажешь?