– А зачем ты его выкинул! – возмутился Костя и готов был бежать за камнем. – Такой красивый!
– Это не просто красивый камень, а хабар, который морочит голову. Водит людей кругами по пустыне, пока они не погибают.
– Не верю! – уперся Костя.
– Ну иди посмотри, – усмехнулся Бараско.
Костя пошел посмотрел. Самое удивительное заключалось в том, что камень вдруг сделался обычным серым, неприметным, как и другие камни. Совесть заела, что ли? Только какая совесть у хабара?
– Ну что, убедился? – спросил Бараско.
– Убедился… – вздохнул Костя, вернувшись и с потерянным видом стоял перед ним, как ученик перед учителем. – Я больше не буду…
– Ну слава богу, – терпеливо согласился Бараско, – а теперь идем в город.
Только он это сказал – город перед ними и открылся: заводские окраины, трубы, какие-то заводы и телевизионные вышки. В общем, индустриальный пейзаж. А за ним море – синее-синее, бескрайнее-бескрайнее, до самого горизонта. Море, которое еще никто не исследовал. Если бы Костя прибыл в Дыру не на бронепоезде и не насмотрелся на чудеса пустыни с ее хабаром, то и не поверил бы, что это Дыра. Скорее все та же Зона – человеческая и понятная, правда, с морем, которого, естественно, в земной Зоне не было. Хотел он расспросить Бараско, да взглянув на его сердитое лицо, передумал.
Дальше они пошли только с помощью гаек. Бараско зря не рисковал. И хотя после Зоны со всем ее хитроумием, Дыра показалась им детской песочницей, Бараско терпеливо бросал и бросал гайки, пока не добросался: земля на перекрестке вздыбилась до небес в виде вихря, и бежали они без оглядки так, что свистело в ушах. В довершении ко всему их обстреляли откуда-то из развалин.
Костя так и не спросил, что это был за вихрь: вначале было не до этого, а потом забыл. Какая, в принципе, разница?! Может, в прямо в «дровосека» гайкой заехали, а может, так среагировал «аттракт»?
– Сволочи! – выругался Бараско, облизывая губы и сплевывая вязкую, как замазка слюну. – У нас вода еще осталась?
– Пробили, гады!
Пуля действительно задела последнюю бутылку с водой, и Костя старательно высасывал влагу из рукава телогрейки.
Пришлось им, не испив водицы, поползать меж гор строительного мусора. А спас их только склон холма. Бараско зашипел:
– Прикрывай фланги, – а сам принялся разглядывать пейзаж в оптику.
Костя же занимался тем же самым, но рассматривал, как показалось ему, совершенно неинтересные места: горы, кочки, канавы, поросшие полынью и тысячелистником, ржавый экскаватор в котловане, превратившийся в сито, такой же «камаз», бетономешалки и прочее строительное оборудование. Не такой он представлял себе Дыру. Здесь тоже, оказывается, взрывают и стреляют. Через оптический прицел АК-74М смотреть было одно удовольствие: вот тебе упреждение на ветер, вот на дыхание. Костя даже расслабился. Стал вертеться от нетерпения и что-то насвистывать, как вдруг увидел: от ковша экскаватора отделился мужик в черном и пропал в траве на склоне. Там же лощина, догадался Костя. Сейчас заберется на горку, и мы окажемся как на ладони. Хотел он позвать Реда, да не успел: высунулся тот мужик выше по склону метрах в ста, и оказалось, что у него положение тоже не ахти какое. Лощинка-то оказалась мелкой. К тому же ему надо было сориентироваться, а Костя, хотя и не менял позиции, оказался в лучшем положении, потому что «вел» его, вычислял, где тот появится. И вычислил. В тот момент, когда мужик в черном высунулся вслед за своей М16, Костя возьми да выстрели. Отдача была не очень сильной, и он подумал, что промазал, потому что фонтанчик от пули возник перед фигурой в черном. Но вдруг по склону, поднимая хвост пыли, скользнула винтовка М16 и застряла в траве, чуть-чуть не долетев до основания горки.