— Чего о пустом жалеть? Здесь я был Егорка Сыч, сынок немецкого пособника, а в Родоманове — Егор Проклович Сычов, самостоятельный хозяин, который никому не кланяется. Народу в центральной усадьбе много, про всех не упомнишь, кто пособник, кто герой. А нынче и вовсе — как вы говорите, демократия. Я, правда, и без этой самой демократии всю жизнь прожил, не тужил.
— Не, батя, будь помоложе, ох, и развернулся бы ты при нонешних порядках!
В глазах Егора мелькнула странная усмешка, словно он жалел о чем.
— Может, и развернулся бы.
Он, разминая затекшие с непривычки ноги, стоял возле огромных вязов. Такие бы великаны да на дрова пустить… Это на сколько же хватит избу отапливать?.. Задрав голову, Сыч смотрел на деревья. Да кто его рубить будет… Если только само упадет, и то пилить потом замучаешься. Вяз — дерево вязкое, тяжелое в работе, значит.
Раньше в Ежовке его бы за одни эти мысли анафеме предали. Он помнит, как срубил березу недалеко от своего дома, так воплей было! Не тобой посажено, не тебе и рубить, кричали. Вроде береза — она дом оберегает, их сажать, а не выводить надо. Что-то никто саму Ежовку от уничтожения не уберег.
— Знатные великаны! — Ленька с восхищением смотрел на вязы.
— Хватит пустое болтать, спрячь мотоцикл на всякий случай, бери лопату и пойдем.
— Зачем прятать-то, здесь никто не ходит?
— Слушай, что говорю, — прикрикнул на сына старик.
Выбрав направление, Сыч зашагал к Выселкам, да так споро, что Ленька едва поспевал за ним.
Егор думал о том, что сын не в него пошел, а в мать-покойницу. Такая же была росомаха. В какой-то момент захотелось бросить все и повернуть назад. Чего ради стараться, ему на два века добра хватит. Только два века не прожить. Вот и Пимен…
Вспомнив про Пимена, Сыч вздрогнул. Словно холодком протянуло в жаркий августовский денек. Он поднял голову. Ярко светило солнце, чего бояться-то?.. Ленька рядом, в случае чего, их двое. Ему стало сдыдно за собственную трусость.
Дойдя до места, где раньше находилась усадьба Пимена, Егор мгновенно понял, что здесь недавно кто-то был. Площадка, расчищенная от травы, — тут раньше дом стоял, — пустая бутылка из-под водки, обрывки газеты и черное пепелище от костра.
Ленька, увидя это, застыл как вкопанный.
— Ничего себе! — ахнул он. — Это кто же здесь побывал?
— Кто, кто, …уй в пальто! Сам говорил, что гость Доронькиных больше природой интересуется. Только вот место он выбрал любопытное.
Старый Сыч уже часа два мерял шагами усадьбу. Он загонял Леньку: то здесь копай, то там.
— Бать, у меня уже одно место в мыле.