Небольшую плоскую коробочку Николай увидел сразу, едва приподнял аккуратно сложенное белье на полке, она была задвинута в самый угол. Сердце неожиданно екнуло.
Он приподнял свою находку.
— Ого, маленькая, а тяжелая, — вырвалось у него.
Открыл крышку. Николаевские золотые десятки, тускло поблескивая, ссыпались ему на руку.
…Сейчас Николай продолжал сидеть на стареньком мамином диване в её комнате и беззвучно шевелить губами.
— Вот оно как все повернулось, — едва слышно произнес он. — Значит, я оказался прав, клад все-таки был. Я нашел тогда эти монеты. Мать все знала и… — Из его груди вырвался вздох. — Знала и молчала.
Он не мог осуждать её.
В углу комнаты стоял набожник с несколькими иконами. Так назывался домашний иконостас, который достался матери после смерти бабушки Мани. Одна икона в златотканной ризе особенно привлекала внимание Николая, когда бы он ни заходил в эту комнату. Икона Николая Угодника старого письма. Мать особенно дорожила ею. «Чего ты боишься, глупенький, — она подталкивала притихшего Кольку к набожнику. — Это твой святой, твой заступник, Николай Угодник».
Но икона наводила на мальчишку тоску, он действительно боялся её. Глаза святого были как живые, казалось, они угадывали самые сокровенные мысли пацана. Повзрослев, он тоже не особенно любил разглядывать иконостас. Сколько же слез мать пролила перед Николаем Угодником, молясь за сына!..
После смерти матери приятель по преферансу Славик Доронькин, который знал Першина с детских лет, просил продать икону, хорошие деньги сулил.
— Ценная «доска», у меня на неё покупатель есть, готов в доллорях всю сумму выложить, — уговаривал он Николая за очередной «пулькой», но Першин, бывший тогда на мели, наотрез отказался.
Славик и так и эдак к нему подъезжал:
— Тебе что, деньги не нужны? Смотри, упустишь время, локти кусать будешь. На западе спрос на наши «доски» на убыль пошел. Угодником твоим один немец заинтересовался, даже цену поднять обещал, — настырно, как шмель, гудел Славик, отводя в сторону нехорошо блестевшие глаза. Икона была по-настоящему ценной, Доронькин, приторговывающий антиквариатом много лет, прекрасно знал об этом.
— Проторгуешься, — пугал он.
Все было бесполезно. Николай уперся как пень. Он не думал торговаться, просто не мог продать эту икону. Славик покривился немного и отошел, он парень необидчивый.
— Ну и хрен с тобой да и с этим немцем тоже! Я ему сдуру про твоего Николая Угодника рассказал, он и загорелся, прилип, как банный лист к заднице. Мороки с вами, ребята! Хотел всем добро сделать: немцу — икону, тебе — деньги. Не пошла игра, стало быть, не пошла. А свою взятку я всегда возьму.